У герцога Жильберта Анри Рене де
Бриссака де Фуа д’Эстре пропала супруга. Пропала - это полбеды,
поскольку его светлость отнюдь не пылал нежными чувствами к
златокудрой Анне де Бирс де Фуа д’Эстре, красотой затмевавшей
многих прелестниц его провинции, и уж как-нибудь нашёл бы силы
отнестись к данной потере если не стоически, то философски. Помри,
к примеру, его половина собственной смертью или попади в грубые
лапы разбойников – суровый муж недолго оставался бы безутешен. Даже
претерпи она жестокое насилие и потерю чести, или сдохни от чумы,
или, упаси Боже, угоди в подвалы инквизиции, его светлость и бровью
не повели бы. Господь соединил, Господь разъединил, на всё высшая
воля.
Только не подумайте дурного о его
светлости. Дело в том, что вышеозначенный Жильберт д’Эстре был, по
определённым причинам, к супруге своей холоден, а если откровенно –
то одно упоминание об очередных её выходках и непристойностях
заставляло его бледнеть от тихой ненависти. И тогда, пугая
окружающих, наливался багрянцем шрам над верхней губой, темнели до
черноты глаза цвета спелой вишни, жгучие, слегка навыкате, и
дёргалась левая щека, полупарализованная давним магическим ударом,
что когда-то оставил на челе светлейшего ту самую метку, из-за коей
тот и получил прозвище Троегубого.
Впрочем, не будем предаваться греху
словоблудия, подобно бесцеремонной черни, что и святых не замедлит
вынести на поругание. Сказано в Писании: «Не суди, да не судим
будешь»; и ещё «Каким судом судите, таким и вы будете судимы, какой
мерою мерите – такой и вам отмерят». А желающему порочить честное
имя герцога и высматривать сучки в чужом глазу, напомним: брёвен и
в собственном оке может набраться достаточно, чтобы разложить
костерок под железным стулом для особо болтливых. Ибо мудро сказано
латинянами: «Язык глупого – гибель для него».
Итак, ежели б коварная супруга всего
лишь сбежала с очередным любовником – его светлость с чувством
перекрестился бы, возблагодарив Всевышнего, и отправил понтифику,
недавно воссевшему в Ватикане после папессы Иоанны, прошение о
разводе, подкреплённое фактами прелюбодеяний благоверной. И уж
будьте уверены, фактов, как и свидетелей, оказалось бы немало. Иное
дело, что герцог очень уж болезненно воспринимал любое пятнышко на
белоснежных крыльях своей репутации. Он и без того выкидывал на
ветер значительную долю личного дохода для сокрытия амурных дел
любвеобильной Анны. Ах, если бы она нашлась, к примеру, с
перерезанным горлом в собственной… демоны с ней, да хоть и в чужой
постели! представилась бы возможность по-тихому обыграть вполне
благопристойную кончину. Так ведь нет, подобной услуги от неё не
дождёшься: скверно блудница жила – скверно и пропала.
