Я проснулся внезапно, от боли в
левом боку. Вместо белого потолка ординаторской, где я задремал,
устав после долгой операции, облупленные кирпичные своды, поросшие
флагами паутины и пушистой плесенью, больше подходящие для старого
подвала в доме довоенной постройки. Тусклый свет от странного вида
лампы, находившейся в дальнем углу, едва озарял убогое помещение. В
дополнение ко всему тошнотворный вязкий запах сырости, плесени и
крысиного дерьма.
Судя по ощущениям, подо мной сырой
прелый дощатый настил. Где это я, чёрт возьми? Как я здесь
оказался? Я же точно не пил на дежурстве, это не моё. Кто-то
подмешал снотворное? Да ну, бред, кому это надо? И это совсем не
похоже на подвал нашей больницы. Попытался шевельнуться и боль в
боку резко усилилась, заставив меня застонать.
— Ну что, тварь, ожил? — раздался
слева язвительный, полный ненависти голос. Я повернулся на звук и
увидел странный силуэт в тёмном проёме. — Просто я не попал тебе в
сердце с первого раза, рука чуток дрогнула. А потом решил, что ты
должен сначала помучаться и покаяться в своих долбаных согрешениях,
а потом уже можно будет и прикончить.
— Я не понимаю, о чём вы, —
прохрипел я чужим голосом и это меня очень напрягло. Словно говорил
не я, а кто-то другой. — Вы родственник кого-то из моих
пациентов?
— А ты меня, дерьмо собачье, даже не
припоминаешь? — незнакомец подошёл ближе, и я смог его рассмотреть,
насколько позволяло освещение. Высокий рост, гордая осанка,
дорогущий костюм немного странного покроя, словно под старину, и
перекошенное от злости холёное лицо, обрамлённое аккуратно
уложенной копной тёмных волос. Явно человек богатый, а не уличная
шантрапа, возможно артист.
— Не узнаю, а должен? — прохрипел я
и поднял руку, чтобы лампа не светила в глаза и не мешала
рассмотреть своего собеседника. Рука также была не моя, как и
голос, по внутренним ощущениям похоже, что жизнь откатилась назад и
мне снова двадцать. Рукав из очень благородной ткани очень схож с
костюмом незнакомца. — Да что здесь в конце концов происходит? Это
что, сон?
— Ага, сон! А теперь проснись, гад
ползучий! — с этими словами он зарядил мне кулаком в область раны
чуть левее сердца, прострелила дикая боль, перехватило дыхание.
Как и все нормальные люди я очень не
люблю боль. Когда он замахнулся ещё раз, я закрылся согнутой левой
рукой, максимально напрягая мышцы. Во время удара его лицо
оказалось достаточно близко, и я решил действовать наверняка, резко
ударив нападавшего костяшками пальцев в кадык. Сохранившийся
рефлекс с занятий единоборствами в юности. Как раз тот самый
случай, когда можно использовать запрещённый приём.
