Стрелою времени пронизанная мысль,
Осколки прошлого разбросаны повсюду.
И жизнь сама тебя зовет – остановись,
Не превращайся непосредственно в иуду.
Сгорает долгая полночная звезда,
И больше, больше удаляясь в бесконечность.
Кричит российская охрипшая беда,
Нас покидает потихоньку человечность.
И та вершина, что зовется вертикаль,
Там где скелеты из шкафов наверх забрались.
Какая движет их закрытая мораль?
Самих себя они еще не испугались?
Устал мой ум, перебирая мысли,
Они как птицы все его клюют.
И все слова мои давно закисли,
На паперти, на них не подают.
И отчужденно посмотрела старость,
На путь, что не дорогою зовут.
И просто так навалится усталость,
Из сотканных историей минут.
Вижу дом, где когда-то я рос,
И деревья вокруг голубые.
И щекочет за ухом покос,
Там где годы мои молодые.
Ржавеет машина власти,
Не может уже везти.
Опять закипают страсти,
И жди поворот в пути.
Водитель с огромным стажем,
Держаться умел за руль.
Прикрывшийся камуфляжем,
Забыл, что в руках жигуль.
И модных не зная штучек,
В движении новых сил.
Заморских коварных сучек,
В мотор ее допустил.
И кто из них больше болен,
Машина или шофер?
Звон поплывет с колоколен,
И шлейфом от всех афер.
Двадцать миллионов за чертой
Там двадцать миллионов за чертой,
Где жизнь уже не называют жизнью.
Сказал нам тот, кто собственной рукой,
Водил вальяжно по пленэру кистью.
И шляпа у художника хитра,
Обвешана красивой мишурою.
И говорит сегодня не спроста,
Интрижкою увлекся как игрою.
Топить того, кто собственно не плыл,
Сквозь двадцать лет не выведя на солнце.
И кто из них друг другу ноги мыл,
Конец ознакомительного фрагмента.
