1. Раненые люди ранят других
Мне нравилось причинять боль девушкам.
Психологическую, не физическую – за всю жизнь я ни одной девушки не ударил. Ладно, один раз. Но это вышло случайно. Я расскажу о том случае… попозже. Короче, я прямо-таки кончал от этого дела.
Получал истинное удовольствие.
Ну, типа как серийные убийцы говорят, что не испытывают ни сожалений, ни угрызений совести из-за смертей всех тех, кого они убили. Вот и я был такой: обожал это дело. Мне плевать было, сколько на это уйдет времени, ведь я никуда не спешил. Я выжидал, пока они не втрескаются в меня по уши. Пока не станут смотреть на меня большими, точно блюдца, глазами. Я тащился от выражения шока на их лицах. А потом стеклянный блеск в глазах, когда они пытались скрыть, как сильно я их обидел. И все в рамках закона. Думаю, нескольких я таки убил. Их души, я имею в виду. Я ведь охотился за душами. Знаю, пару раз я подходил к этому совсем близко.
Но не беспокойтесь, возмездие меня настигло. Потому-то я вам об этом и рассказываю. Справедливость восторжествовала. Равновесие было восстановлено. Со мной случилось то же самое, только хуже. Хуже – потому что это случилось со мной. Я теперь чувствую себя очистившимся, знаете ли. Отмытым. Я наказан, так что – почему бы не рассказать об этом? По крайней мере, так это представляется мне.
Я повсюду таскал с собой груз виновности в своих преступлениях – еще не один год после того, как бросил пить. Я не мог даже взглянуть на девушку, не то что поверить, будто заслуживаю разговора с ней. Или, может быть, просто боялся, что она увидит меня насквозь. Что так, что сяк – результат один: после вступления в Общество анонимных алкоголиков я целых пять лет даже не целовался с девушками. Серьезно. Даже за ручку не держался.
Я был настроен серьезно.
Наверное, в глубине души я всегда знал, что у меня есть проблема с алкоголем. Просто ни разу не отваживался ее принять. Я пил чисто ради внешнего эффекта. Но, с другой стороны, как я погляжу, разве не все так делают? До меня начало доходить, что дело плохо, когда я стал нарываться на побои. Конечно, это мой язык доводил меня до беды. Я подгребал к самому здоровенному бугаю в компании, заглядывал ему снизу в ноздри и обзывал педрилой. А когда он с размаху бил меня в лицо лбом, я говорил:
