***
Горные вершины спрятались в облаках. С озера наползал вечерний туман, подбираясь к истертым временем ступеням замка. Природа готовилась ко сну, а внутри царило напряжение. Казалось, душный воздух каменного зала замер перед бурей.
Тонкая стрелка часов отмеряла секунды, превращая их в минуты ожидания. Она торопила Мавруса принять решение – такое сложное, что требовалось время. Вождь находился в глубокой задумчивости. Он сидел на золотом троне, устремив взгляд вдаль. Смуглое лицо поражало суровостью. Орлиный нос придавал ему хищное выражение. Губы были плотно сжаты и вытянуты в горизонтальную линию. Довершал картину суровости квадратный подбородок, выдающийся вперед, что говорило о невероятном упрямстве и нетерпимости его обладателя.
Маврус вышел из оцепенения, с шумом выдохнул и провел унизанной перстнями рукой по иссиня-черным с небольшой проседью волосам, забранным в хвост. На мощной шее, из глубокого выреза короткой куртки, выглядывала золотая цепь толщиной в палец, украшенная множеством драгоценных камней. Широкие плечи вождя полностью закрывали массивную спинку трона. На оголенных руках бугрились мышцы, когда он с силой сжимал кулаки.
Слуги притихли от ощутимого страха, что буквально вибрировал в зале. Давно уже они не видели господина в таком настроении. Последний раз, когда он так надолго задумался, стоил здоровья нескольким из них. Вождь был скор на расправу, и мог обрушить гнев на первого подвернувшегося под руку, вина которого была очевидна только ему.
Но сегодня все обстояло иначе…
Едва заметным движением руки вождь подозвал к себе слугу. В близко-посаженных темно-карих глазах появилась пронзительность, когда Маврус перевел взгляд на дверь.
– Приведи ко мне жреца, – отрывисто приказал он. Лоб прорезали две глубокие морщины.
Не мешкая, слуга помчался выполнять распоряжение. Через несколько минут массивные двери огромного каменного зала распахнулись и вошел высокий стройный мужчина. Он молча замер в нескольких шагах от трона. Его красивое лицо с правильными чертами было изрисовано многочисленными узорами, похожими на священные письмена. Точки и линии синего и красного цветов сплетались в экзотический орнамент. Голова мужчины была выбрита по окружности, кроме одного локона на затылке, заплетенного в тугую косу. Пончо из домотканой грубой материи и брюки, заправленные в сапоги-мокасины, подчеркивали сильную и стройную фигуру индейца. Он выглядел не старше тридцати. Во взгляде его, устремленном на вождя, не было страха, лишь глубокое почтение.