…«Воздушная ярость» – довольно распространенная реакция неуравновешенных, а иногда нетрезвых людей на специфические условия авиаперелёта. Приступы «воздушной ярости» подвергают опасности жизни и здоровье других пассажиров и могут оборачиваться огромными убытками, потому что иногда самолеты приходится сажать совсем не в том аэропорту, куда они направлялись…»
(По материалам зарубежной печати)
За высокими стёклами зала ожидания аэропорта вечерело. Таял на верхушках деревьев закатный отсвет. Тень от здания терминала накрыла привокзальную площадь. Лишь на самом краю её продолжал сиять, всеми стеклами отражая расплавы уходящего солнца, прикованный к постаменту белоснежный турбовинтовой гигант – бывший флагман гражданского воздушного флота.
Высокий мужчина лет сорока – сорока пяти, с висками едва тронутыми сединой, стоял у окна. Он держал за спиной плоский чемоданчик и смотрел, как день угасает.
Вот мужчина качнулся с пятки на носок и выбил ногтями по пластику своего чемоданчика краткую неровную дробь. «М да. Что-то я совсем расклеился. Нервы шалят невыносимо» Ему страшно не хотелось лететь.
Но и не лететь было нельзя. Деловая поездка закончилась. Он получил техническое задание, которое завтра же следовало довести до ведома персонала и начинать работать. От того, как быстро и слаженно сотрудники компании справятся с поставленной задачей и будет зависеть, получит ли предприятие заказ на производство всей партии продукции или нет. А это очень и очень крупный заказ.
Чемоданчик вновь отозвался беспокойной дробью: «Ох, баб Шура, баб Шура! Столько лет ты мне не снилась, а тут – на тебе – пожалуйста», – подумал Борис (а именно так звали мужчину) и снова озадаченно сдвинул брови к переносице. Он никогда не верил в приметы и вещие сны. А с предчувствиями разбирался довольно просто: мол, если судьба на пути и уготовит какой-нибудь неожиданный капкан, то обойти его труда не составит. Стоит лишь надлежащим образом настроиться и держать себя начеку.
Однако реалии сегодняшнего сна вполне могли положить начало разрыву стройной структуры давно устоявшихся жизненных директив. Осадок, оставшийся после него, вызывал в душе настоящее смятение, изначально отвращая от самой поездки в аэропорт.
А как иначе? Ведь покойницу он увидел сидящей рядом с собой в самолёте. Мало того, в память прочно врезались её слова: «Ох, Борька, Борька, держись! Тяжелое испытание ляжет на твои плечи сегодня. Вспомни, что я тебе говорила, чтобы его вынести. Сам беды избежишь и других от смерти избавишь». При этом самолёт во сне всё больше и больше кренился набок пока, наконец, с полок не посыпались сумки и прочая ручная кладь.
