Я-ведунья. Воспоминания.

Я с ненавистью смотрела на то, что происходило за окном. Хотелось выпрыгнуть на улицу, вступиться в бой плечом к плечу с Раулем… но останавливали две пары ладошек, крепко вцепившиеся в мои ноги и тянущие платье вниз. Дети, не знавшие войны и битв, боялись. В отличие от меня…

Лязг тяжёлого металла, яростное рычание мужчин. Было так странно видеть, как он защищает свой дом, семью, нас, что я искренне за него переживала. Рауль – сильный воин, безжалостный. Но двое против одного… Трое… Пал. Это было так не по-настоящему: он, такой крепкий, суровый, жёсткий мужчина, не знающий поражения, не понимающий слово "нет", лежал на земле, раскинув руки в стороны. Распахнутые стеклянные глаза чёрным зеркалом смотрели в бездонное небо, и туда же отлетал небольшой светлый сгусток с золотой каймой. Так было часто, насколько часто я сталкивалась со смертью на своём пути: даже у самых жестоких воинов душа – та частичка Единого, что была дарована им – светлая.

Пала вся деревня. Это стало понятно, когда меня с сыновьями вывели во двор: были слышны только громкие голоса чужеземцев, протяжные причитания, рыдания и крепкие мужские ругательства, которые тут же прерывались захлёбывающимся звуком. Я старалась не смотреть по сторонам. Но не крови боялась или безжизненных тел. А той радости, с которой души устремлялись вверх. Боялась захотеть вместе с ними.

Из-за того, что я старательно смотрела себе под ноги, чуть не споткнулась о распластанное тело Рауля. Кирт окончательно зашёлся в рыданиях, когда увидел длинный кровавый порез на шее отца. Ксандр на руках начал плакать за компанию. Он ещё был слишком мал, чтобы понимать, что такое смерть…

Взгляд чужеземца, что вёл меня из дома, раскалённым железом жёг спину и мне пришлось шикнуть на Кирта.

- Тихо, сын. Твой отец умер не для того, чтобы ты над ним рыдал.

Присела, закрыла глаза мужчине с пожеланием лёгкого перехода и обошла.

Муж.

Шесть лет замужества не были самыми счастливыми в жизни. Рауль был строгим и не прогибаемым. Всегда брал своё. Так я и попала к нему в дом, спасибо, что в качестве жены. Мой дар целителя ценился воинами в поселении: я и похмелье облегчала и от тяжёлой раны отойти помогала. Раулю пришлось даже сражаться за меня с одним из своих соратников, когда я, оторванная от родной земли, стала совершеннолетней (в 18 лет). Так он брал моё тело. Пожалуй, за это я ненавидела его больше всего: его не смущали даже плачущие сыновья за стенкой. Тем не менее у нас был дом, еда, одежда. Мнимая, как оказалось, безопасность.