«Если мужик не может погладить себе рубашку, то какой же он тогда мужик, – с энтузиазмом подумал я и решительно взялся за утюг. – В командировке, там, или ещё в какой ситуации… Мало ли, что бывает».
Руки привычно раскинули сорочку на гладильной доске, и пыхающая паром горячая сталь заскользила по мятой ткани. Ну, а теперь стрелочки на рукавах, так… Гм-м, что-то многовато стрелочек для одного рукава получилось, ну да ладно – две не три. Да и под пиджаком не видно будет. Главное, чтобы спереди было всё ровненько.
– Я не хочу кушать, – донёсся с кухни капризный детский голос,– я не люблю кушать!
Доченька! Вьёт из мамы веревки с утра.
– Хочешь, не хочешь, а покушать надо, – голос жены уже срывался в истерику. – Тебе расти надо. Как же ты вырастешь, если не будешь питаться?!
– А я не хочу питаться! Я не люблю питаться!
Обычная утренняя история. Я почувствовал, как где-то в груди противным змеиным клубком зашевелилось раздражение. Так, глубокий вдох, и медленно считаем до десяти. Раз… Два…
– Не будешь есть, заболеешь, попадёшь в больницу, я с тобой сидеть не буду… – бескомпромиссно заявила жена.
…Четыре… Пять… Можно подумать, это имеет какое-нибудь значение для четырехлётней девочки. Шесть… И сидеть всё равно будешь. Семь… Ежу понятно, что настоящая причина утреннего скандала не в отсутствии аппетита. Во-первых, дочь не выспалась. Как мы вчера ни грозили, как ни ругали, малышка уснула только в первом часу ночи. Ну а во-вторых, какого рожна надо было ей с самого утра сообщать, что сегодня нужно брать кровь из вены. Естественно, как только ребёнок узнал, что его ожидает, так и началось.
Конец ознакомительного фрагмента.
