Лица.
Однажды в яркий солнечный день с высоко поднятым зажженным фонарем Диоген ходил по улицам города и пристально вглядывался в лица людей. "Кого ищешь, Диоген?" – спрашивали его. "Ищу человека", – отвечал Диоген.
О! Как чудно порой бывает пронестись по горящим верхушкам деревьев, взбудоражив стайку золотых листьев; пробежать по плывущей в солнечном свете набережной, вздувая парусами плащи прохожих; пролететь над речной гладью, оставляя за собой мелкую рябь и запутаться, наконец, в снастях судов, отдыхая и медленно раскачиваясь над неторопливыми волнами. Славно гулять по большому городу, живущему своей неторопливой, полной жизнью, подметать листьями улицы, качаться на ветвях старой сосны; или вдруг вырвать бумажки из рук какого-нибудь важного господина, надутого, как резиновый мячик, а потом наблюдать, как он, громко крича, подпрыгивает, словно этот же мячик и ловит свои бумажки, разлетевшиеся, как стайка перепуганных бабочек. А, может, сорвать шляпку с головы напыщенной дамы и, легонько погоняя убор вперед, смотреть, как кокетка забавно перебирает своими маленькими каблучками.
Но всего более я люблю одно место, где жил когда-то Художник. Вечерами лился мягкий свет из его окна, а сам он, такой сосредоточенный, тихий, седой, склонялся над холстом, и рождались картины. Как любил я, прильнув к окну, наблюдать за танцем его кисти, играть листьями во дворе, а то, швырнуть в окно комком дождя или пошуршать на чердаке. Но ничто не могло отвлечь его в это волшебное время. Тихо мурлыкал он свою песенку да возил кистью по холсту. А я подметал листьями двор и играл на серебряных струнах дождя. Так мы и работали. Художник и Ветер.
Рассказать ли вам, что это был за Художник? О, он не просто рисовал. Казалось, все его существо, вся его душа живет в одной лишь кисти. Мысли, грезы оживали на его холстах. То не краски ложились ровным слоем на картину, то мечты, сны подчинялись воле его руки. И не было человека, который не прервал бы дыхания в восхищенье перед работой Художника. А больше всего он любил рисовать портреты. Они были живыми, они дышали жизнью, и люди на них как будто смеялись и говорили: "Вот он я!" Он умел видеть лица, заглядывать в самую их глубину, и человек выходил таким, каким сам себя видел. Надо ли говорить, какую славу и любовь он заслужил?
