Буря расправляла чёрные крылья и
грозилась пролиться безжалостным студёным дождем на измученную
землю. Века утекли с того дня, как Великие Предки обрушили пламень
и хлад на мир и утонули в рукотворном океане боли, а место это так
и не залечило древние раны.
Очень скоро всесокрушающий ветер
пролетит, завывая тысячами голосов тех, кого нет, сминая, круша и
унося с собой.
Он любил такие моменты.
Мгновения затишья, когда всё замирает
в страхе, не понимая, что надлежит прятаться, спасая самое ценное
что есть в этом бренном мире – свою жизнь.
Он и сам когда-то был таким же:
глупым, неопытным, слабым. Те времена прошли, испарившись как дым
от благовоний, зажжённых в храме в честь великого змея Калии, дабы
тот ниспослал своим детям защиту от монстров, обитающих в мрачном
древнем лесу неподалёку от города.
Тогда он был мал словно весенний
цветок, едва-едва пробивший плотную корку спёкшейся после зимы
почвы; глуп как суслик, выбирающийся из норки поглазеть на шум;
доверчив как…
Как ребенок.
Тогда он и был ребенком. Маленьким
семилетним мальчиком.
Сколько лет прошло? Восемь? Или даже
десять? Сколько раз зима сменила лето с того дня, когда родители
отдали его в услужение? Когда он познал святую ярость, что очищает
этот мир от скверны?
Он не помнил.
Прошлое ушло вместе с усталостью и
болью, с запахами алхимических настоев и страха, с привкусом магии
и крови.
О, да, крови в те годы пролилось
много, куда больше, чем следовало видеть мальчику.
Но такова жизнь во всей своей
первозданной и необузданной красоте и трагичности. Законы, что
ниспослали боги, жестоки, но нарушить их не выйдет ни у одного
смертного.
Почти ни у одного.
У него – получилось.
Он плотнее запахнул полы куртки,
взятой горячей сталью, а не блестящим и таким холодным золотом, что
туманит разум слабых и внушает недостойным дурные мысли.
Темнело, порывы ветра становились всё
резче, всё злее, всё нетерпеливее. Буря, точно горячий юноша,
добравшийся до алькова любимой женщины, стремилась взять всё и
сразу, здесь и сейчас, не тратя ни секунды на раздумья и
ожидания.
Небеса разорвал гром, заставивший его
блаженно зажмуриться и вдохнуть полной грудью свежий воздух,
напоённый удивительной прохладой пустынной земли и яростным
предвкушением очищения.
Но было в нём что-то ещё.
Нечто иное, пугающее,
отталкивающее.
