Позвольте представиться, капитан первого ранга Лазарев Михаил
Петрович. В настоящий момент, волею Господа Бога и Верховного
главнокомандующего, командир атомной подводной лодки К-119
«Воронеж».
Потомственный морской офицер и полный тезка того самого
адмирала, который Антарктиду открыл. Батя у меня в отставку
каперангом вышел, а я мечтаю все ж помереть адмиралом, в преклонных
годах, на покое, окруженный многочисленными внуками.
Контр-адмирала, положим, я имею все шансы получить лет через
пять. И жить хочется, конечно, подольше. А вот с внуками, боюсь,
выйдет промашка.
С жизненным путем все у меня было просто и ясно. Жили мы тогда
еще в Ленинграде —никак не могу привыкнуть к тому, что Собчак
вернул городу его прежнее имя — на Васильевском Острове.
Морской корпус, сиречь училище Фрунзе — через два квартала, и стены
там досками мемориальными увешаны, кто здесь учился и чем потом
Россию прославил. Крузенштерн бронзовый напротив стоит. И корабли
на Неве. В день флота мы с батей на морской парад каждый год
ходили, это было свято! Ну и, конечно, бравые ребята в форменках
каждое воскресенье улицы, именуемые «линиями», заполняли — а
фрунзенцы в увольнении предмет зависти всех мальчишек и мечта
девчонок.
Родился я в семидесятом, и через две недели мой сорок второй
день рождения, который я имею все шансы встретить в море, а не на
берегу за праздничным столом. В Бога не верю, считаю, что главное —
не грешить, жить по чести, и тогда, если тот свет есть, там по
справедливости рассудят. А вот бабка у меня верующая была, от нее и
перешли ко мне незаметно всякие слова библейские.
Поступил я все-таки не во фрунзенку, а в подплав имени Ленкома.
Семьи у меня нет. В увольнение с девушками — это святое, тем
более что внешность у меня примечательная: глаза голубые, а волосы
иссиня-черные. С одной, красивой самой, всерьез намечалось, уже
семьями обговаривали, когда распишемся. Лето девяносто первого,
последнее безоблачное, когда будущее еще казалось мне радужным и
прекрасным, как обложка журнала «Техника — молодежи». Где-то был
Карабах, Месхетия, на просторах Союза люди уже резали друг друга за
веру — а мы с Ирочкой гуляли, обнявшись, белыми ночами,
смотрели на разведенные над Невой мосты, целовались — и нам
было запредельно хорошо.
А в сентябре она уехала с каким-то шведом. Вот так —
знакомьтесь, это Ингвар, мой бойфренд - и давай обойдемся без диких
сцен, мы же культурные люди. Ты меня пойми, любовь любовью, но я
устала от нашего хамства, очередей, дефицита, бескультурья и хочу в
цивилизованном мире пожить, пока красива и молода! Года через три
прислала письмо из Стокгольма, рассказала, как хорошо живет: за
ребенком смотреть — приходит няня, жилье убирать —
приходит домработница, обедать — ходят в очень милый
ресторанчик; короче говоря, ничего делать не надо, лишь быть при
муже. Что любопытно, швед на фото с ней был уже другой. Ну Бог ей
судья!
