Независимо, короткой она была или долгой, жизнь может быть наполнена событиями – или бесцветной. Извечный вопрос, вложенный гением Пушкина в уста одного из своих литературных героев: что лучше – прожить триста лет, питаясь падалью, или тридцать, но на свежей крови? Лучше всего, возможно, на него ответил герой повести Эрнеста Хемингуэя "Старик и море" старик Сантьяго:
– Человек не для того создан, чтобы терпеть поражения. Человека можно уничтожить, но его нельзя победить…
То же самое верно и по отношению к любой стране или отдельному региону, не говоря уже о народе, их населяющем.
В этой связи интересно толкование слов "приморский" и "край", предложенное Владимиром Ивановичем Далем в его "Толковом словаре живого великорусского языка". "Приморский" – значит "при море сущий, лежащий". А "край" – это, среди прочего, "земля и народ". И там же Даль приводит такую присказку: "Что край, то обычай; что народ, то и вера…".
Точнее подметить, наверное, и нельзя. Приморский край – это тоже Россия, но есть в нем и свои, присущие только этой земле, обычаи, верования и традиции, порой, возможно, малопонятные тем же сибирякам или москвичам.
Но ведь это еще и приграничный край. По толкованию все того же Владимира Даля, "лежащий при границе, у самой грани". Испокон веку селились здесь, на краю земли русской, первопроходцы и ссыльные, люди незаурядные, свободолюбивые, ищущие не только новые земли, но и себя, свое место в жизни, а то и Бога в себе.
Показательна в этом смысле история с первым новорожденным, официально зарегистрированным в приморской столице.
Произошло это в 1863 году. В 27-й день сентября у ссыльнопоселенки Евдокии Гореловой родилась дочь, названная ею (случайно ли?!) Надежда. О чем и была сделана иеромонахом Мануилом соответствующая запись под номером 1 в метрической книге единственной тогда во Владивостоке церкви. Младенец был незаконнорожденным, а о матери его известно только то, что являлась она одной из трех первых женщин-каторжанок, сосланных сюда за различные преступления по приговору суда на жительство. Одна – за умерщвление своего новорожденного ребенка, другая, черкешенка, из ревности зарезала собственного мужа, а третья, посадская молодка, тоже кого-то и за что-то пырнула ножом…
Спустя 130 лет во Владивостоке насчитывалось уже 500 тысяч жителей, а весь Приморский край населяло почти два с половиной миллиона. Но по-прежнему была высока детская смертность – умирал каждый 50-й новорожденный. В топливно-энергетическом комплексе края было введено чрезвычайное положение. А по стоимости жизни Владивосток занимал малопочетное второе место среди других городов России. Месячный набор основных продуктов питания обходился, по данным госстатистики, в 8 107 рублей, но в реальной жизни превышал эту цифру более чем в два раза. В то же самое время глава администрации края Владимир Кузнецов предлагал правительству России назначить его… генерал-губернатором и наделить правительственными полномочиями, тогда как он продолжал бы работать в Приморье.
