Урна разинула пасть и будто просила: «Выброси!»
Надя уже занесла букет над черным зевом, но в последний момент отдернула руку. Цветы – охапка астр и в середине зачем-то одинокая белая роза – благодарно прижались к ее груди.
«Подарю лучше в метро кому-нибудь», – решила Митрофанова.
Но, будто назло, за всю дорогу – ни единого располагающего лица. Пассажиры от мала до велика отгородились от мира наушниками, уткнули лица в гаджеты. Никого радовать не захотелось.
Выбралась из подземки, заглянула в любимый магазинчик у дома.
– Привет, Надюша. За пироженками? – улыбнулась знакомая продавщица. – Эклеры рекомендую. Безе исключительное.
Надя мужественно отвернулась от витрины, протянула через прилавок букет:
– Это вам.
– Ой… – смутилась женщина.
И вдруг решительно заявила:
– Не возьму.
– Почему? – опешила Митрофанова.
Продавщица лукаво улыбнулась:
– Лучше домой отнеси. Пусть твой божок позлится.
– Мой кто?
– Ну, ты заходишь с ним иногда. Такой пуп земли, вечно нос в небо.
Ничего себе – Димочку приложила! Хотя обычно Полуянов нравился женщинам средних лет. Надина начальница его просто боготворила. Да и эта продавщица всегда улыбалась журналисту, кокетничала. Вот двуличная!
Надя немедленно бросилась на защиту любимого:
– Глупости вы говорите!
А тетка гневно произнесла:
– Уже детишек пора в школу водить, а твой хахаль все тебя манежит!
– Слушайте, не лезьте в чужую жизнь! – разозлилась Надежда. – Мы сами разберемся.
Никаких пирожных покупать не стала, пулей вылетела из магазина. Но слова продавщицы упали на благодатную почву. Больше никуда пристроить букет она не пыталась. Принесла домой, бережно подрезала стебли, художественно расположила цветы в старомодной хрустальной вазе. Астры напоминали про школу. Одинокая белая роза – про первые влюбленности в старших классах.
Пусть собран букет неумело, мужской рукой, настроение он ей поднял.
В историко-архивной библиотеке, где работала Митрофанова, читателей сильного пола – добрая половина. Причем не полубезумные поэты, а публика весьма респектабельная. Особенно в Надином зале, куда без степени (как минимум!) кандидата наук вообще не пускали.
Митрофанову («даму приятной пухлости» – как острили более юные сотрудницы) джентльмены вниманием не обходили.