Шёл первый месяц лета. Сквозь облака пробивались лучи палящего
солнца, и я последний раз шёл в ненавистную школу. Аттестаты были
не готовы в день последнего звонка и нам просто жали руку на сцене.
Сегодня назначили день получения аттестата, а значит я больше
никогда не увижу опостылевших одноклассников, попрощаюсь с
нелюбимыми учителями и жизнь совершит виток. Движение вверх и
вперёд. Да, скоро начнут приходить ответы из вузов и с моими
оценками можно надеяться на положительный ответ как минимум в
половине из них. Я ещё не решил, останусь я в городе или подамся в
столицу. Мать говорит, что лучше в столице, всё-таки там и зарплаты
выше и вузы престижней. Но в родном городе я смогу быть рядом с
сёстрами и матерью, а значит продолжу помогать им.
Отец умер, когда мне едва исполнилось десять. Он был не стар.
Тогда ему только исполнилось сорок. Врачи сказали, что невыявленная
аневризма привела к инсульту. Но он оставил нам в наследство
торговые площади в трёх центрах. Мать сначала сдавала их, а потом,
когда ей удалось подкопить, сама отрыла пару кафе.
В целом, я им конечно не нужен. Шкаф и без меня перенесут. Но…
как же тяжело их покидать.
Неожиданный гул вывел меня из задумчивости. Видимо, выпав из
реальности, я вышел на пешеходный переход и не увидел мчащегося
грузовика. Прежде чем я понял, что происходит, ноги сами толкнули
назад, и в сантиметре от носа пронеслось зеркало заднего вида.
Этот козёл даже не притормозил. Так и полетел дальше, ещё пару
раз просигналив.
Пройдя пару кварталов, я свернул в знакомое до тошноты здание.
Солнечный свет заливал пустые вестибюль и коридоры. Охранник за
стойкой смотрел телевизор, прикреплённый под потолком и даже не
обернулся в мою сторону.
Ещё недавно по этим помещениям перемещались толпы учеников.
Здесь было душно, пахло мускусными запахами, потом, различными
вонючими дезодорантами и духами. Большая часть дней была пасмурной.
А теперь через распахнутые окна струился летний ветерок, колыша
белые, явное недавно выстиранные занавески. Как будто всё здание
дышало свежестью и чистотой, после этих немытых угрюмых толп.
Я поднялся на второй этаж, там, где располагалась учительская.
Сказали, что можно прийти сегодня, с десяти часов до четырёх. Я
пришёл в полдень, гораздо позже торопыг, что скорее всего уже в пол
десятого толпились под дверьми. И гораздо раньше разгильдяев,
которые подтянуться лишь ровно в четыре, а то и к пяти. Будут
искать засидевшегося на работе завуча, чтобы сначала требовать, а
затем клянчить у него открыть завуческую, для получения заветного
оригинала аттестата.
