Сказка
Дети – брат и сестра – играли во дворе, рядом с подъездом. К двери подъезда подошла молодая рыжая кошка и стала проситься внутрь. Дети были добрые, особенно девочка, они впустили кошку в подъезд «погреться», хотя погода была апрельская, и холода уже не было.
Сразу вслед за кошкой в подъезд вошел профессор – не специально, просто он возвращался с работы домой. Профессору нравилось, что дети добрые. Дети не всегда такими бывают. Он пошел к двери своей квартиры на первом этаже, но кошка опередила его и прибежала к двери первой. Она хотела войти в квартиру профессора. И, наверное, остаться там жить. Детям бы понравилось, если бы профессор впустил кошку в квартиру. Тогда у сказки был бы хороший конец.
Но профессор, глядя на кошку, видел лишь грязные лапы на своем кухонном столе, блох, расскакавшихся по полу, и слышал тыбдых-тыбдых-тыбдых каждую ночь. Профессор вздохнул и вежливо отодвинул кошку от своей двери. Ногой. Кошка посмотрела на профессора с упреком. Тот поспешил скрыться за дверью.
Это еще не конец.
Утром, выходя из квартиры на пробежку, профессор увидел, что коврик под его дверью стал кошачьим туалетом, со всем тем, что обычно бывает в кошачьем лотке. Профессор вздохнул, вернулся в квартиру достал резиновые перчатки, свернул коврик и понес его на помойку.
У двери в подъезд стояли дети – брат и сестра, а рядом с ними стояла вчерашняя рыжая кошка. Кошка смотрела на детей, дети спорили, кто будет первым с ней играть. Тогда профессор снова вернулся в квартиру, взял большой нож для разделки мяса, вышел во двор, поймал кошку, разрубил ее на две части. Одну часть он отдал девочке, а вторую – мальчику.
– Играйте оба, – сказал профессор.
Дети весело убежали с глаз долой, каждый со своей половинкой.
Тут профессор очнулся от своих фантазий и увидел, что все еще стоит у двери в подъезд, с грязным ковриком в руках, а на него смотрит молодая рыжая кошка. Профессор отвернулся от кошки и побрел на помойку, выбрасывать коврик. А дети открыли для кошки дверь в подъезд.
Подслушанный разговор
Профессор медленно брел по направлению к железнодорожной станции Ямки, осторожно неся ту головную боль, о которой сразу не скажешь, что это: то ли похмелье, то ли давление поднялось, то ли грипп начинается. Нет, он знал, что не похмелье, он еще помнил себя вчерашнего. Поэтому он шел осторожно, повторяя в такт шагов:
