В оформлении обложки использовано изображение фрагмента репродукции картины "Головы" автора Бурлюк Д.Д. с http://www.artsait.ru/foto.php?art=b/burluk/img/20.
Своими глазами
Глава 1
Летописец с Луговой.
Бомж неопределенной национальности спал безмятежным сном на скамье в небольшом живописном парке на Луговой. Любил он этот парк, т.к. много там ходило сердобольных, несмотря на поганившее людей время 90-тых, особенно в теплое время года; по выходным и праздникам. Все завсегдатае знали уже и вашего нового знакомого – бомжа с Луговки.
Звали антисоциального человека Юрий Алексеевич Писарев, для друзей – Летописец. А все по тому, что любил он поведать всем о жизни, не о своей «теперешней», как он выражался, поскольку, эта его жизнь была ошибкой, вынужденным уроком от Вселенной. Но о том, что было раньше: до Земли, до бесчисленно числа Звезд, до Путина и т.п.
Вот и сейчас, если бы кто разбудил сладкий, щенячий сон Летописца, он бы, захлебываясь от восторга, стал пересказывать о предыдущих 9 реинкарнациях: какой он был великий полководец, какой величавой был гейшей, даже Президентом Уганды. И на столько в красках рассказывал, что верили все; случайные прохожие останавливались, давали копеечку со словами: «Детям на ночь рассказывать буду».
Но, в то утро, по дергающимся конечностям, тревожной мимике лица бомжа, можно было предположить, что на сей раз путешествия по прошлым жизням отнюдь не погружали нечистого в безмятежный покой.
Летописцу представилось, как если бы он проживал личность протоирея Матфея Константиновского, с которым Николай Васильевич Гоголь познакомился в 1849 году.
Между ними происходили сложные, подчас резкие беседы, основным содержанием которых было недостаточное смирение и благочестие Гоголя.
Осознал себя Летописец, значит, Матфеем, грозно взывающим Гоголя отречься от Пушкина, ибо – бесов сын. Писатель не отвечает утвердительно, но слезно молит в ответ прочесть беловой вариант второй части «Мёртвых душ» для ознакомления, с тем, чтобы выслушать мнение священнослужителя:
– Не откажите… Познал я истину иль нет, Святейший?
– Ты, раб Божий, заплутал, я вижу. Но уж первого тому мне хватило для узрения богохульства и противности сего русскому духу.
– Нет, того не может быть в сеем творении. Я все понял теперь, прозрел. Тут ведь все иначе, как если бы и первой книги треклятой, и не было в помине. Я, ведь, если б мог, изничтожил её, но уж поздно одумался. Так прости мне мое легкомыслие, рецензируйте роман.
