Вот я дурёха, что попёрлась сюда с Лялей. Но она говорила, здесь всё прилично и безопасно, а по факту приехали в какой-то притон с бандюками, и, если бы не Громов, неизвестно, кто бы сейчас был на его месте и тащил меня в пустую комнату для известно чего.
- Пусти! Я с тобой никуда не пойду!
- Пойдёшь.
- Не пойду.
Схватив меня за локти со спины, он тащит по длинному коридору.
- Пойдёшь, как миленькая.
Острыми каблуками туфель царапаю рябой линолеум, настойчиво упираясь ими в пол.
Громов разворачивает меня к себе, наклоняется ниже, наши лица совсем близко друг к другу. Мне хочется отшатнуться: от его силы, от его гнева, от его притяжения. Когда-то давно я столкнулась с ним лицом к лицу. Побывала в его руках. И вот опять. Он слишком рядом. Слишком близко. Громов умеет подавлять, но и я научилась сопротивляться. Его глаза пылают от гнева, в моих - отчаяние и испуг. И в то же время я нахожу силы сопротивляться.
- Нет, ты не имеешь права так со мной обращаться!
Дёргаю рукой, но Юра держит её очень крепко, очень сильно, до боли в костях. Ах, как мне хотелось, чтобы он до меня дотронулся, но не так. И не здесь, если уж на то пошло.
- Гром, какие-то проблемы с бабой? – проходящий мимо мужик широко улыбается, демонстрируя внушительную щербину между верхними зубами.
Юра останавливается, и я затихаю, не желая привлекать особо пристальное внимание левого чувака.
- Всё нормально, Новый, - кидает Громов.
В короткой фразе мне слышится «отвали, сам разберусь». А тут иначе и нельзя. Сразу понятно, у кого какой авторитет.
- Несговорчивая? Помощь в убалтывании нужна? – грязно ухмыляется, окидывая меня сальным взглядом с головы до ног.
Мне тут же хочется одёрнуть короткую юбку и прикрыть не супер-откровенный, но всё-таки низкий ворот футболки.
Перестаю вырываться, готовая уже прятаться за спину Юры. Он, по крайней мере, никогда не смотрел на меня так.
- Да уж сам справлюсь.
С этими словами Громов вталкивает меня в комнату, куда пытался затащить до этого. И я поддаюсь, потому что осознаю: другой вариант – вернуться в зал с великовозрастными кабанами, от которых меня оторопь берёт.
Внутри одинокий кожаный диван и низкий столик перед ним. Окно наглухо зашторено. Обои в мелкий цветочек освещаются единственной лампочкой Ильича, висящей по центру на тонкой проволоке.
