День начался, когда кончилось похмелье, – а оно, кажется, кончилось, потому что я не только оценил весь ужас вечера вчерашнего, но и озаботился заранее грядущим: сходил к Антонине Петровне и без содрогания – что, собственно, и свидетельствовало о победе над абстиненцией – купил бутылку грейпфрутового ликера. Друзья считали меня эстетом – я не спорил.
Эстетским был и мой тент: зеленый с рыжим, довольно крупный, надежно прижатый собственным весом к асфальту. Каждое буднее утро я беспамятно собирал его из привезенных в тележке труб и брезента. Развешивал упакованные в хрустящий пластик рубашки, неосознанно выбирая, кажется, очень правильные щадящие цветовые гармонии. Потому что торговля шла.
– Девушка! – говорили привлеченные гармониями выходившие из трамвая москвичи. Я неспешно поднимал голову от душецелительного Борхеса, поправлял волосы и отвечал свежим восемнадцатилетним баритоном: «Добрый день!»
Некоторые смешно убегали, другие улыбались и спрашивали вот ту клетчатую рубашечку, а я говорил, что итальянцы мелкие, надо брать на размер больше.
Стекляшка трамвайной остановки шуршала мириадами объявлений чуть правее тента, за ней притулился зарешеченный ларек «Союзпечати» с тетрадками, ликером и Антониной Петровной, а промежуток между остановкой и мной периодически занимали Шура и бананы.
С Антониной мои отношения складывались тяжело – по причине имевшейся у нее внучки, за разгульное поведение которой мне приходилось расплачиваться.
– Эта коза тоже вот шляется неизвестно где, а потом приходит – баб, дай денег! – сверкали очки из темного окошка. Я денег не просил, и даже наоборот – рад был без лишних разговоров отдать, но всё равно ощущал свою вину.
– И тебе – только пиво и орехи! Почитал бы лучше чего, – продолжалось ворчание.
– Антонин Петровна, я как книгами поторговал полгода – не люблю их больше, что делать. Да и прочитал всё почти, – робко шутил я.
– Лучше б ты водкой этой своей поторговал! – кипятилась Антонина.
«Конечно, лучше, – думал я. – Вообще не вопрос».
Пару дней я даже ходил в магазин через улицу, но выбор напитков был в нем не в пример меньше, да и главное – далеко. Впрочем, и Антонина Петровна – женщина сугубо практичная – скоро прекращала читать морали и переходила к делу.
