1.
За ночь изба выстыла. Митя запалил дрова, уложил рядом с печью бушлат, а поверх него одеяло. Потом он подошел к кровати, сел на край и тронул жену за плечо.
– Дай постель сменить, – сказал он ей.
Ольга, очнувшись, округлила глаза. Поднялась на локти.
– Андрюша. Голодный!
– Кормленый Андрюша. Спит.
Ольга нервно взглянула на люльку, в которой тихо и ровно дышал младенец. Тревога ее ушла, грудь успокоилась. Митя легко подхватил жену и перенес на одеяло у печи. Потом он свернул в ком мокрую простыню, обтер ею клеенку и швырнул к выходу.
– Ты в церкви был? – спросила Ольга с пола.
– Какая церковь? Солнце еще не встало.
– Я думала, уж вечер.
– Думала… Ванька подвезти обещал. Проснется он, тогда и поедем.
– Это хорошо. Мне уж сильно плохо, Митя.
– Всё успеем. Не трави.
Ей было не видно его лица и как оно скривилось от ее слов. Она видела только спину и широко раскинутые руки, расправляющие белье.
Митя отнес жену в постель, переодел в чистое и крепко укутал.
– Таблеток купить не забудь. Только зеленых, а не тех… И смесей для Андрюши. Да надо крестик еще, но возьми не шибко дешевый.
– Всё знаю.
– То-то хорошо, что на машине. И отца Георгия привезете. Пехом бы он не пошел. – Ольга схватилась за бок, сжала губы.
– Живо спи!
Митя поднял бушлат и вышел на улицу. Было темно и сухо. Низко светила луна, пылили сугробы. Митя валенками смел легкий снег с тропинки, присел у собачьей будки. Из конуры высунулась острая морда.
– На кого же ты лаяла всю ночь? В деревне пусто. Или жрать хошь?… А-ай, ну тебя!
Митя вернулся к крыльцу, достал сигарету и долго прикуривал на ветру. Потом увидал, что в соседнем доме горит окно, спрятал курево обратно и поспешил на свет.
Ему открыла бабка, завернутая с головой в рыхлый полушубок. Она испуганно подняла брови.
– Митя! Заходь шустрей.
Прошли в темные сени, Митя снял шапку с лысой, трескучей своей головы.
– Ты что в рань таку? С Ольгой что? – спросила бабка, шаря рукой у сердца.
– Не-е-е… – протянул он и улыбнулся этому.
– Напугал, дурень! Я думала, с Ольгой что…
– Всё так же.
Старушка спустила на плечи полушубок и поморщилась от лампы. В доме было жарко, даже угарно.
– Чаю давай?
