Прорыв

«…Когда они услышат об этом, – он думал о Прорыве, – они обезумеют от радости. Насколько полнее станет теперь жизнь! Вместо того, чтобы уныло сновать между берегом и рыболовными судами – знать, зачем живешь! Мы покончим с невежеством, мы станем существами, которым доступно совершенство и мастерство! Мы научимся летать!»

Ричард Бах. «Чайка по имени Джонатан Ливингстон».

В той поездке, о которой я хочу рассказать, было очень много хорошего, и даже мелочи значительны и символичны. Все, что происходило было наградой мне, однако и испытанием.

Сколько всяких учителей вокруг! Как старательно со всех сторон пытаются нам что-то внушить, заставить поступать так, а не иначе! А на деле оказывается, что большинство «учителей», впихивая в наши головы то или иное «правило» или «мудрость», заботятся вовсе не о нас. Они либо преследуют какую-то корыстную цель, либо хотят показать нам, какие они мудрые и как хорошо разбираются в жизни. Однако очень редко мы встречаем среди них по-настоящему счастливых людей…

Чуть ли не с детских лет, я пытался понять, где правда на самом деле, что такое НАСТОЯЩАЯ ЖИЗНЬ, ДЛЯ ЧЕГО мы появились на этот свет, как надо жить ПРАВИЛЬНО. И почему-то всегда чувствовал, что окружающий мир гораздо лучше на самом деле, чем мы о нем думаем.

И вот эта поездка. Она особенно убедила меня, что мы даже не представляем себе, сколько богатств вокруг – только бери! Просто нужна ВНИМАТЕЛЬНОСТЬ и нужны старания ПОНЯТЬ то, что вокруг нас НА САМОМ ДЕЛЕ.

1

Это была не первая моя поездка на юг, к морю, но в таких условиях первая. Я не был знаменитым, но все-таки уже считался писателем – меня приняли в Союз Советских Писателей по одной опубликованной книге. И мне дали путевку в Дом творчества в Коктебель – тот самый Дом творчества, который когда-то организовал поэт Максимилиан Волошин.

Со мной решил поехать приятель, с которым не так давно свел нас общий интерес. Звали его Василий, но он любил, чтобы его называли Робертом. Что ж, Роберт так Роберт. Это имя иногда подходило ему даже больше, чем настоящее. Пожалуй, в его лице действительно было что-то английское – сухощавость, прямой нос, этакое высокомерие и очки в тонкой золотой оправе. Хотя на самом деле он был русским, и Василий чем плохо? Но дело его. В общем, я звал его то так, то этак. По обстоятельствам. И – как ему хотелось. Иногда мне казалось, что он и на самом деле выступает в двух обличьях. Несмотря на довольно обширную лысину и заметную седину, сложен был Роберт-Василий прекрасно, а главное держал себя в отличной спортивной форме. И был, как и я, одинок, то есть холост. Правда, в отличие от меня, прошел уже испытание женитьбой. Было ему едва за сорок, хотя выглядел он старше.