В
этом году зима заявила о своем приближении заранее. Студеным
ветром, свистевшим по утрам в дымоходе, ледяной росписью на лужах и
низким бледным небом, без единого солнечного отблеска.
—
Почти, — прошамкала старая йена, полуслепым взором уставившись
вдаль, — День Слияния близок.
Об этом помнили все. Чем холоднее
становилось на улице, тем тревожнее себя вели послушницы монастыря
Россы. Перестал звучать смех и увлеченные разговоры, все чаще
жители долины останавливались, чтобы прислушаться, а не
приближается ли Лютый Джор. Каждый год он приходил в один и тот же
день, возвещая о себе грохотом лавин и ревом смежного бурана, и
горе тому, кто не успевал спрятаться в Обители Сна.
…Потому что попасть в ледяной шторм — это
лишь полбеды.
Следом за бураном, по высокому снегу
приходили кинты — захватчики из Андракиса. Полузвери-полулюди с
глазами цвета горного янтаря. Могучие войны, не знающие пощады,
привыкшие грабить, жечь, разрушать все на своем пути.
—
Как там миар-таны? Расцвели? — матушка давно находилась в том
возрасте, когда спустится в подвал Обители Сна было настоящим
подвигом. И чаще, чем раз в год она на это решалась, — Ким! Оглохла
что ли?
Девушка у окна встрепенулась, отвлекаясь от
своих тревожных мыслей:
—
Почти раскрылись, йена. Первые лепестки начали
опускаться.
—
Хорошо, — старуха удовлетворенно кивнула, — мой брегет показывает
три дня до прибытия Лютого Джора.
—
Успеем…наверное.
— Конечно, глупенькая. Всегда
успеваем.
На
крыльце раздалась жесткая поступь Харли — смотрительницы удела. Она
ворвалась в комнату, как ураган:
—
Опять без дела слоняешься? — темные брови сошлись над переносицей,
усиливая сходство с хищной птицей, — иди, помоги остальным сплести
сеть.
—
Не ворчи, Харли. Это я попросила ее посидеть со мной. Мне
одиноко.
Ким не стала дальше слушать разговор йены и
смотрительницы. Выскользнула тихой тенью на улицу и поплелась к
остальным. Тонкую куртку, подбитую жидким мехом ливра, продувало
насквозь, серые шаровали трепетали под порывами ветра и хлопали по
ногам, а стоптанные ботинки давно уже прохудились и требовали
ремонта. С наступлением осени холод стал неотъемлемой частью жизни,
спутником, который всегда с тобой. Стоило только зазеваться, и он
как тут, пробирал до костей, заставляя дрожать.
В монастыре была теплая одежда.
Штаны с шерстяным начесом, сапоги на меху, жилеты и курки, подбитые
плотной овчиной, варежки, но все они хранились в специальной
комнате, куда послушницам не было хода. Там же можно было найти
тонкие луки, колчаны со стрелами, топоры и огниво, а еще запас
черноплодного вина и вяленое мясо, нарезанное тонкими
ломтиками.
