– Я по половинке сигареты, – оправдывается папа и скорее уходит на балкон.
Там он подолгу курит, замерев и глядя вдаль, думая о чем-то своем. Кажется, эти минуты ему нужны только для того, чтобы посмотреть в эту невидимую неизвестность.
– Понимаешь, я смерти-то не боюсь, я просто не знаю, что меня ждет между ней и сегодняшним днем, – вдруг произносит он таким спокойным и будничным тоном, что мне срочно нужно начать о чем-то шутить и смеяться, чтобы не разрыдаться прямо ему в лицо.
И мы с ним начинаем веселиться и говорить, что ему нужно накупить много новых модных шляп, чтобы скрыть лысину, которая появится от предстоящей химиотерапии, какие у него потом вырастут новые кудри и каким он от этого сделается красавчиком.
Он похудел со 105 до 75 килограммов и даже почему-то стал короче на 2 сантиметра – до 183. Уши при этом сохранили свой размер и начали как-то по-особенному торчать в разные стороны. По вечерам папа садится и часами раскладывает пасьянс. Говорит, что сходится редко, а когда не сходится, он немного огорчается, поэтому я отбираю карты и раздаю в «дурака». И первые четыре кона незаметно поддаюсь. Рак съел одно легкое и добрался до второго, от этого зычный командирский голос пропал и говорить папа может только шепотом. Он радуется победам почти беззвучно, вскидывает руки вверх и подергивает плечами от избытка эмоций. Я помню, как раньше я пыталась его обхватить и звонко смеялась от того, что мне не хватало для этого рук. Я сейчас обнимаю его плечики, такие детские и хрупкие, и утешаю себя, что это просто я так сильно подросла. А он продолжает курить, уходя на балкон…
*
Папа вернулся из больницы после химиотерапии и смеется: «Представляешь, там мужики меряются, у кого рак больше! Вот придурки!».
*
Наконец после долгих попыток дозвонилась до папы. Ощущение, будто он теряет слух. Разговаривать с ним совсем тяжело. Я его не слышу, потому что у него почти пропал голос. Он меня не слышит, потому что не слышит, приходится кричать и повторять все по три раза.
– Папа, – говорю я как можно более радостным тоном, – когда у тебя следующая химия?
– Эта химия – такая гадость, – вдруг заявляет он.
– Пап, надо бороться!
