Первое, что увидел, точнее сказать, ощутил Огнев - свет.
Неяркий, мягкий, но именно живой дневной свет. Не лампы в
подземелье. Он почувствовал его прежде, чем открыл глаза. Все
верно: день, скорее даже утро. Совсем рядом высокое окно. Ветер
колышет белую занавеску и по ней пляшут тени. Пахнет зеленью и,
этот запах ни с чем нельзя спутать, морем. Даже матрас пахнет, как
водоросли на пляже.
Стекла перечеркивают полоски бумаги. И это, пожалуй,
единственное что напоминает о войне. Но достаточно, чтобы пробудить
память. "Тихо как... Где я?" Можно и не спрашивать, тишина сама за
себя говорит - он на большой земле. Только теперь осознал, что
дышать трудно, давит в груди. Что за место? Как он попал сюда?
Тут память служить отказывалась. Застрявшие в сознании неясные
картины следовало скорее отнести к бреду. Какие-то тоннели,
напоминающие метро, поезд со странной формы вагонами и почти сразу
- ночь, звездное небо перед глазами. Куда-то едут. Это телега или
открытый кузов. Сопровождающий... лица не разобрать, но в
буденовке. И в шинели с "разговорами" как в Гражданскую.
Привиделось, конечно. Вот что не привиделось, это короткое, но
отчетливое ощущение холода и шум моторов.
Что-то еще было. Кто-то ругался, чего-то требовал. “Наркомзем”.
В Наркомзем, оказывается, не только народный эвфемизм того света,
но и санаторий наркоматский, госпиталь в нем. Непонятно, как оно в
голове удержалось, откуда и зачем.
Давай, Алексей Петрович, еще раз по порядку. За окном утро. И
где-то рядом шумит море. Будем надеяться, что это именно оно, а не
в ушах шумит. Свои. Точно свои. Но что за город?
Надо бы вспомнить, что случилось, да с мыслями собраться. Четыре
койки в палате, кроме моей, одна свободна. Тяжелые. Где болит?...
Понятно, нигде, настроение такое… морфинное, но где не так?
Ниже левого плеча. При осторожной пальпации… да ни черта при
осторожной пальпации неясно. Грудь замотана. Дренаж водяным
затвором булькает. Проникающее в грудную клетку. Сам бы такого
раненого самолетом отправлял. Так…
Погрузка раненых - помню. Накануне Раису отправили. Потом… потом
вой снарядов, немцы решили посреди ночи артиллерией накрыть.
Прознали, видать, во сколько раненых отправляют. Раньше нужно было
снаряд услышать. Секунды, наверное, три было, чтобы залечь, а вот
не дошло. Потом… Потом каша какая-то. Везли… не то на телеге, не то
на машине, не то на самолете… нет, тут уже бред от реальности не
отделить. Ну ладно, значит, осколочное, в грудь, в левую сторону.
Суставы целы. Позвоночник… судя по тому, что ноги чувствуются, и не
в гипсовой кроватке - цел. Руки на месте, ноги на месте, голова на
месте - вернемся в строй!
