Но вдруг родился я повторно,
На радость всей родне, бесспорно…
В семье был братик в три годочка,
Годкам он этим был росточка,
Помощник, знать, коль братик старший.
Коль мамы, папы нет, папашей
Он становился надо мною.
И маме вот одной порою —
А папа был всё на работе —
Да по хозяйской всё заботе
Вдруг отлучиться надо срочно.
Даёт наказ старшому: точно
Исполни всё, коль я заплачу,
И не являй себя в том клячу,
А к люльке быстро подходи ты,
Качай её, пой не сердито,
Льни лишь с улыбкою к браточку,
И даст отбой он голосочку.
А мамы нет – я это вижу…
Да как свой крик вовсю напыжу!
«Ну что кричишь? Будь крик неладен…» —
И в рот мне всыпал… виноградин,
Что перекрыли напрочь горло…
Дышать нельзя… Под лоб подпёрло
Вон от удушия глазёнки…
А брата радостный и звонкий
Звенел восторг, как колокольчик:
«Ну вот и стих твой вмиг роточек!».
И он бы стих с того навеки…
Да есть вот чувство в человеке,
Что навевает вдруг тревогу…
И мама с этого к порогу
И прибежала, чуя это!
И, точно, жизнь сынка задета…
Очищен рот весьма торопко,
Из горла вынута вон пробка,
И жадно стал дышать я, часто!..
И смерть попятилась, клыкаста…
Заботой братика так мило
Была довольна бы могила…
Да жаль, болезнь его скосила,
В мир неживой вон взяв немило…
Один остался я ребёнок
Среди забот всех и пелёнок.
А тут война… Фашистов орды…
За честь страны, за сласть Свободы
