- Растудыть твою налево кренделем
десять раз через колено да прямо в душу! – не выдержал Уильям,
наступив в очередной раз на очередной же камешек.
Этими камешками на островке было
усыпано все! Вот буквально все горизонтальные поверхности в
камешках. И даже наклонные поверхности в камешках. В маленьких
камешках и в камешках покрупнее. В ярких, пестреньких камешках и
простых серых, невзрачных камешках. В очень разных камешках. У всех
этих камешков было лишь одно общее свойство - они все были очень
колкими.
Ботинки Уильяма не справлялись с этой
напастью. Его специальные, безумно дорогие ботинки для путешествий
- с усиленной подошвой, химически обработанные, магически и еще
черт знает какими способами защищенные - не справлялись. Да что
там! Ботинки пали смертью храбрых уже в первую неделю пребывания
Уильяма на острове.
Во что они превратились спустя месяц?
Правильно, об этом лучше не думать. И не смотреть. И не вспоминать.
Но как же больно ногам!
Уильям Кернс искренне считал, что
наука стоила жертв. Но каждый раз надеялся, что удастся обойтись
без них. И каждый раз надежды оказывались напрасными. В этот раз
пришлось жертвовать ботинками. И ногами. Не так уж и много, если
подумать. За то, чтобы месяц прожить у канаков, это вообще
мелочь!
Целый месяц у канаков. Месяц! Он
первый и пока единственный из чужеземцев, кто удостоился подобной
чести!
Четыре недели он наблюдал жизнь
изолированного племени, быт неконтактного народа изнутри. Да за
такую возможность можно не только истерзанные ступни пережить -
подумаешь, колко! - а вообще ногами по колено пожертвовать! Или
даже выше. Хотя… Хм!
Осторожно ступая и прижимая к груди
тяжелый саквояж, Уильям шел к берегу за своим проводником. Сегодня,
как и в первый день его пребывания на острове, гостя сопровождал
жрец. Сигнал на корабль уже подали, и скоро придет шлюпка. Пора
прощаться с радушными хозяевами.
Как же много весит бумага! А много
бумаги весит еще больше! Но это по весу много. Уильям покосился на
раздутую сумку в своих руках. И по объему много. А по жизни - мало!
Исписал и изрисовал за это время все! Хотя, казалось, брал с
запасом. В конце отмеренного срока пришлось использовать листы,
которые заполнял в первые дни и где писал размашисто, не экономя
бумагу, и вписывать что-то туда между строк, на полях, сокращая…
Дай бог потом разобраться, что записал! Но что было делать?
Отлучаться с острова ему в течение этого месяца запретили: дескать,
мы тебя не неволим, можешь уплыть в любое время, но обратно не
вернешься. И когда канаки решаться впустить еще кого-то к себе,
неизвестно, но точно не скоро. А у самих канаков бумаги нет. У них
