Как известно, Абрам Петрович Ганнибал, прадед Пушкина, в 1741 году из своего имения Карьякюла[1] переехал в Ревель,[2] где долгие годы проработал на должности обер-коменданта.
Родным языком ревельцев и карьякюльцев был эстонский.
Да и сами они были эстонцами.
Но притворялись то немцами, то русскими.
А между собой беседовали по-французски.
А. П. Ганнибалу это не нравилось.
Заслышав где-нибудь иностранную речь, он моментально чернел от гнева.
Ну, а поскольку слышать ее обер-коменданту приходилось повсюду, то современники не черным его и не видели.
Так родилось досадное историческое заблуждение о том, что А. П. Ганнибал будто бы вовсе и не эстонец, а… арап!
На этом основании правнука Ганнибала, Александра Сергеевича Пушкина, эфиопы зачислили в ранг своих национальных поэтов, а у эстонцев напротив – его стихи даже в антологию эстонской поэзии не включены.
Вот такая вышла петрушка!
Теперь, когда выяснилась истинная причина, побудившая историков усомниться в эстонском происхождении А. П. Ганнибала, у эфиопов нет никаких оснований примазываться к славе Пушкина, а эстонцам следует подумать об установке на площади Свободы памятника почерневшему от гнева Ганнибалу или его прославленному правнуку.
Няня великого поэта, Арина Родионовна, жила далеко от Ревеля и Карьякюла, поэтому по-эстонски не говорила. Даже по национальности не была эстонкой.
Это не мешало ей слыть хорошим человеком, но приносило много горя.
Чтобы изучить эстонский язык она стала прибегать к гипнозу.
Для погружения в гипнотический сон няня использовала специальное устройство – веретено.
Но из-за отсутствия магнитофона дело шло плохо.
В итоге, продремав полжизни "под жужжание своего веретена", няня так и не выучила ни одного эстонского слова.
Чтобы утешить няню, Пушкин частенько предлагал ей: "Выпьем с горя!"
Кружку при этом он прятал у себя за спиной и подначивал: "Где же кружка?[3]"
Арина Родионовна принималась искать, переворачивала полдома. Наконец серчала, что опять де кто-то из экскурсантов умыкнул экспонат с посудной полки.
И тут Пушкин – бах кружку на стол: "Наливай!"
Ох, и весело же им потом было!
Именно для няни, чтобы она порадовалась успехам своего воспитанника, Пушкин с раннего детства приучился переводить свои стихи и прозу с эстонского на русский язык.
