Мы сидели на санях и молча пили Порто Винтаж из большой фляги,
передавая ее по кругу. После боя хотелось просто ничего не делать.
Руки дрожали, как будто несколько часов лично рубился в первых
рядах, а не стоял в центре терции, руководя сражением. Посмотрел на
своих ближников. На лицах нет ни радости от победы, ни горечи от
утрат, только усталость и отрешённость от всего.
- Князь! – Тысяцкий Федор Горелый тронул меня за рукав. -
Приехали послы.
Я посмотрел, куда он указывал рукой. «Ого! Сам Байдар
пожаловал». Вставать не хотелось, да и чёрт с ними!
- Приведи их сюда, - велел тысяцкому.
У послов взяли коней и оружие, и повели к нам. Смешно ковыляя,
недобитки приблизились к саням. Вперед вышел высокий, рыжебородый
крепыш и начал что-то вещать, по-монгольски. Говорил медленно, с
важностью. Я зевнул и отвернулся.
- Байдар-хан, внук великого Чингисхана, приветствует тебя,
князь. Он признает свое поражение и просит дать ему возможность
уйти к своим, с остатками тумена. За это, он лично, и его родич
Бату-хан, будут благодарны и проявят милосердие к твоим землям.
- Бачман, ты вроде знаешь их язык? Не доверяю я толмачу. Сможешь
перевести?
- Смогу.
- Скажи этой плешивой собаке, что благодарность потомков раба
мне не нужна. Их дедушка таскался в невольничий колодке и
собирал плевки настоящих воинов на
поротую спину, пока подбирал крошки под столом у
Таргутай-Кирилтуха. Потом Темуджинову
жену, Бортэ, валяли все, кому не лень, на стоянке меркитов. А в это
время ее муж бессильно выл и рыдал в своей юрте. И с такой
родословной он хочет разговаривать со мной, Рюриковичем, на равных?
Пусть скажет спасибо, что не заставил его обращаться к русскому
князю стоя на коленях. Переводи.
По мере того, как повеселевший
половец смачно пересказывал мою речь, лицо монгола багровело, а
глаза все сильнее и сильнее вылезали из орбит. Он попытался что-то
ответить, но я его прервал:
- Молчать! Я не разрешал тебе
говорить. Скажи спасибо, что не приказал повесить тебя вон на той
березе, как только ты заявился в лагерь.
- Убивать послов запрещено! – Влез
вражеский переводчик. – За это на вас обрушится вся ярость нашего
хана, и не будет нигде тебе ни покоя, ни спасения!
- Да? – Изумился я, сделав
удивленное лицо. – А как же рязанский княжич Федор Юрьевич? Или сын
Великого князя Владимирского, Всеволод Юрьевич?
