В Москве есть все, кроме правды.
Власть, ветвистая, как баобаб, пронизывает и охватывает пространство, и в зубчатой тени красного забора причудливые силуэты вступают в дикие комбинации. Правда разбита камуфляжным узором и растворена в хитросплетениях вымысла, подслащая ядовитый столичный настой, которым смазаны богатства и карьеры.
Великий вождь оказывается сатрапом, заботливый хозяин придурком, стабильный лидер пнем, а царь и отец нации пьяницей или проходимцем. Здесь надо умереть, чтобы о тебе сказали правду. И то не факт.
Героев легенд просят не беспокоиться. Образ героя гуляет сам по себе. Слава не стесняется приличиями. В любой момент и по первому требованию сочинитель, гнусный пасквилянт, принимает обратно слова, предложения и абзацы. Взамен сокрушенно приносится равновесное количество извинений. Автор не отвечает за фольклор и не властен над мифом.
Каюсь, лаюсь, отрекаюсь. А она вертится. История корчит гримасы в кривом зеркале заднего вида. Если ты попал в историю – улыбайся: терпеть придется долго.
Истории неведома благодарность, но свойственно отмщение. Не присуща честность, но мил миф. В ней нет справедливости, но скрыт смысл.
По русской традиции читать между строк и разгадывать ребусы власти мы видим то, что нам не показывали, слышим то, чего не говорили, и знаем то, чего не происходило. Так частый бредень тащит из омута тину и мусор – ах, серебряные рыбки проблескивают и бьются в частых ячейках, они тоже попались!
Но что делать с шилом в мешке и с паром в свистке, и с тающими клочьями истории в столичном небе?
Москва – звонят колокола!
