Батюшка размахивал над гробом кадилом и скороговоркой читал
молитву. Кладбищенские воробьи устроили свару в луже возле его
сапога, выглядывающего из-под рясы.
Казалось, своим бойким чириканьем, они пытаются батюшку
передразнить, а вот собравшаяся толпа, хоть и старалась, как умела,
внимать словам священнослужителя, но постоянно отвлекалась на
птичьи разборки.
Я поднялся чуть выше над людскими головами, чтобы окинуть
взглядом всех пришедших на мои похороны, и удивился. Не думал, что
соберется так много народа. Всё же последние годы жизни я провел
почти затворником.
Проще говоря, лёг на дно. Но вот поди ж ты, никто не забыл! Все
припёрлись посмотреть, как меня будут закапывать. Не стали
отказывать себе в удовольствии.
Ощущая необыкновенную лёгкость бестелесного существования, я
поплыл над толпой, всматриваясь в знакомые лица. И меня несказанно
порадовало, что не на всех читалось злорадство и облегчение.
Некоторые действительно выглядели опечаленными. Ну что ж, наверное,
так и должно быть: лики толпы отражают итог моей жизни. Я не только
отбирал и наказывал. И помогал многим.
Батюшка закончил читать, и гроб на толстых веревках опустили в
яму. Заиграла траурная музыка. Я вспомнил, как сам частенько
недвусмысленно шутил в лихие девяностые, когда нужно было надавить
на кого-то или сделать сговорчивее: «Над тобой заиграет музыка, но,
ты этой музыки не услышишь...»
По всему выходит, что я ошибался. Вот и над моей тушкой музыка
заиграла, но я её слышу прекрасно.
Люди начали выстраиваться в цепочку, чтобы отдать последнюю дань
усопшему, то есть мне. Одни кидали в яму горсти земли и шептали
слова прощания, другие в яму плевали, цедя сквозь зубы ругань и
проклятья. Но и те, и другие затем отходили к богато уставленным
столам, чтобы выпить и закусить — кто-то с печалью, а кто-то на
радостях.
Что сказать, похороны мне закатили по высшему разряду. Жаль
только, сам я уже не смогу опрокинуть стопку и переброситься со
знакомым парой незначительных слов. Увы, теперь я невидимый,
бестелесный дух. Я могу только наблюдать.
Вслед за воробьями очередным непрошенным гостем припёрся
кладбищенский попрошайка. Парни из охраны не пустили его к столам,
но уважили, налив ему водки в пластиковый стаканчик. Попрошайка
чинно принял посуду двумя пальцами и поднял на уровень рта.
