Дорожный экипаж еле тащился по колее из заледенелой
грязи дороги. Весна еще только входила в свои права, но и зима не
спешила уходить, все ещё цеплялась сосульками на крышах по утрам и
нет, нет, да поднимет метель, словно напоминает о себе, что ещё не
ушла. И все же днем солнышко уже грело по весеннему, да и небо
радовало своим совсем летним цветом. Вот так поднимешь лицо к
солнцу и прикрыв глаза поймешь, что дни зимы сочтены. В дорожном
экипаже было ужасно неудобно и холодно, но выбирать не приходилось.
Деревянные лавки друг против друга укрытые шкурами не становились
мягче и удобнее. Моя пятая точка чувствовала все ямки и кочки в
которые проваливались колеса по мере продвижения. Наш возничий
погонял своих лошадок и те дружно рысили вперед, под скрип экипажа
и голос своего хозяина. Мы сменили уже вторую пару лошадок и
отдохнув в придорожном трактире продолжали свое путешествие. Мы это
я – выпускница школы для девочек под покровительством Белой богини
в сопровождении молчаливой сестры Анны и наши попутчики: немолодая
мадам Тюшон, ехавшая к своей старшей дочери в столицу, ее младшая
дочь примерно моего возраста, лет семнадцати и господин Тюшон,
такой милый отец семейства. Очень занятная семья ,признаюсь прежде
мне такого не доводилось видеть. Мадам пышная женщина приятная
внешне. Белоснежная кожа без особо выраженных морщин, светло карие
глаза с веселыми искрами довольной жизнью женщины. Все у нее
хорошо. Старшая дочь замужем за военным в столице зимой родила и
пригласила родню помогать с малышом.
– Зоя устроена, вот приедем и займемся Лидией. – женщина
ласково по матерински погладила дочь по плечу. – В столице отбоя от
женихов не будет. – и мать начинала перечислять столько известных и
уважаемых семей в дома которых им откроются двери, что я только
хлопала глазами, приоткрывая рот. А еще надо обновить дочери
гардероб, приданое то давно готово. Лидия только фыркала и задирала
свой тоненький носик. Сама она была как куколка, блондинка с
большими карими глазами, розовыми щечками и пухлыми губками. И да,
в отличие от меня одета девушка была тепло и дорого. Чего стоил
только один белоснежный капор с опушкой из лисы у лица. Теплая
шубка с лисьим мехом, черные ботиночки, слегка выглядывающие из под
юбки голубого плотного платья из шерсти. А еще кроме варежек, у нее
была прелестная муфта, даже с виду очень теплая. Я только зябко
поежилась слушая рассказы женщины. В своем простом полушубке из
овечьей шерсти, теплом не спорю, но таком простом и невзрачном,
платье у меня было черной формой выданной в школе. На голове
небольшая шляпка в цвет платью, ботиночки со шнуровкой почти до
колена старенькие, но ещё крепкие и мягкие. В школе нас не особо
баловали, но всегда следили за внешним видом воспитанниц,
скромненько, но со вкусом. Сестра Анна одетая в строгое серое
одеяние святой обители, куталась в теплый плащ. Черный покров с
белоснежной окантовкой у лица придавал мало тепла и я поделилась с
ней варежками, позволяющими согреть озябшие пальцы. Сестра Анна
благодарно улыбнулась мне и наконец то смогла открыть свой любимый
дорожный молитвенник, и только я знала, что там на самом деле,
стихи. Да, наша молчунья любила стихи и я частенько замечала как
она остается в полутемной библиотеке школы, чтобы потом на уроках
заинтересовать и нас. Все же наше воспитание было больше светским и
леди должна знать не только молитвы, но и литературу в наш
просвещенный век это не порицалось. Пока моя сопровождающая была
занята, я с удовольствием слушала своих спутников, с замиранием
сердца и улыбалась, потому что сама ехала домой. Двенадцать лет
большой срок, но и жалеть я не жалела, в школе мне нравилось жить и
учиться, дружить с девочками. Конечно я скучала по дому, по отцу,
но мы с ним переписывались. Последние годы он очень болел, надеюсь
с моим возвращением все будет как прежде. И тут вспомнила, что отец
будет встречать меня с мачехой. Об этой женщине я старалась не
думать. Да, нас учили быть послушными и прощать близких, но вот как
то не получилось у меня принять и полюбить новую жену отца, как и
ей точно не хотелось становиться мне матерью. У нее уже был сын
чуть старше меня и дочь младше на год. И вот как-то так получилось,
что в пансион для девочек уехала я как старшая. Была ли я обижена
на отца? В общем то нет, пансион лучший выход из положения, не
самого выгодного в финансовом плане. У нас было имя и даже свое
поместье с остатком земель, которые почти не приносили доходов. В
общем всем этим хозяйством занялась новая баронесса и чтобы не
тратиться на домашнее обучение ещё и для меня, старшую дочь
отправили в школу для девочек под покровительством Белой богини.
Отец писал, что его жена оказалась очень предприимчивой женщиной и
теперь они могли позволить купить место для Лиция в военной
академии столицы. Так что мой сводный старший брат скорее всего не
в поместье и это грело внутри. Все мои воспоминания о нем были не
самыми приятными, Лиций меня обижал, хотя может со временем
характер мог и измениться. Надеюсь в лучшую сторону. О сводной
сестре я мало что помнила, она тогда еще была совсем крошкой. Ну
теперь то у нас найдется, о чем поболтать и посплетничать. Все же
радость от того, что я наконец то возвращаюсь домой грела душу.
Вспоминалось только хорошее и наставление матушки настоятельницы,
которую мы любили все без исключения и слезы подруг протягивающих
мне милые подарки на прощание. Скоро мне будет восемнадцать у меня
все впереди. Конечно я с нетерпением ждала, когда закончиться моя
утомительная долгая дорога, от школы до поместья было пять дней
пути с остановками на ночлег. И все же сердце замирало от радости.
Я перечитывала письма отца представляя как брошусь к нему в
объятья, моему самому близкому и родному человеку. Все остальное
казалось пустым, надуманным и не важным. Слушая разговоры я почти
дремала пригревшись в уголке мне снился дом, сад в котором мама
выращивала особый сорт роз “Ледяная принцесса” это были самые
красивые цветы, которые я когда либо видела. Тонкие светло голубые
лепестки прозрачные на свету казались созданными из льда, а их
сладковатый аромат витал по всему поместью кружа голову. Даже в
садах нашего короля не было подобной красоты, росли они только в
нашем поместье и под маминым присмотром. Все к чему она прикасалась
расцветало и я запомнила баронессу Ресенвилл в саду у роз, где она
проводила свое свободное время, ухаживая за розарием. Это были
самые приятные воспоминания моего детства, когда мама была жива и
здорова, тогда отец всегда улыбался и я чувствовала себя самой
счастливой. Потом все изменилось, мама заболела и почти перестала
выходить в сад. За год, она словно свеча погасла, никто не мог
ответить почему. Вскоре поместье Ресенвилл погрузилось в траур, а
уже через год... Я зажмурилась, недовольно отгоняя неприятные мысли
и желая вернуть те теплые и приятные воспоминания. Как упрямый
ребенок не желающий принимать действительность. Только я теперь не
ребёнок. Я баронесса Ресенвилл и я возвращаюсь домой.
