Пролог.
Два человека шли по высокой глиняной стене, не пострадавшей от
штурма. Они давно облюбовали её для неспешных прогулок и
конфиденциальных разговоров. Выгода от подобного
времяпрепровождения была очевидна. Многочисленные недоброжелатели
думали, что старый интриган совсем сошёл с ума, и просто боится
прогулок верхом. А сам всесильный советник радовался видам весенней
степи. Ну не наслаждаться же ему убожеством под названием
Хара-Хото, как недавно поверженные тангуты называли этот город.
А парочка выглядела колоритно. В расшитым золотом красных ханьфу
и шляпах-футоу, так и норовившим задеть друг друга длиннющими
полями, они сильно выделялись среди кочевников. Пока ханьская мода
не дошла до степных варваров, начавших планомерно захватывать
цивилизованные земли. Если понимающие люди знали бы детали, то
впали в самую настоящую прострацию. Ибо собеседники разговаривали
на языке киданей[1] и были весьма далеки
от нынешних хозяев империи Цзинь. Вернее, они враги, как самого
ханьского государства, так и его нынешних хозяев
чжурчжэней[2].
С учётом того, что невысокий мужчина средних лет с ухоженной
бородой вырос в империи, буквально пропитавшись её культурой и
обычаями. Поэтому его предпочтения в одежде были понятны. А молодой
человек судя по походке, умеющий обращаться с оружием и не
чурающийся тренировок, просто копировал вкусы родственника.
Старшего мужчину звали Елюй Чуцай, и он являлся, ни много ни мало,
первым советником недавно почившего Чингиса и его преемника, но ещё
не выбранного курултаем, хана Угэдэя. Да и с нынешним фактическим
правителем огромной державы Толуем, младшим сыном умершего хана,
советник находился в отличных отношениях. А младший был его
двоюродным племянником, и звали его Елюй Аго. Оба киданя являлись
представителями одного из главных кланов, испокон веков правивших
их народом.
Вот только сама ситуация, сложившаяся с новой империей,
основанной степняками, не устраивала обоих собеседников.
-Дядя, надо действовать! В противном случае, случае мы упустим
момент, – в порыве чувств Аго взмахнул широкими рукавами ханьфу,
вызвавшее лёгкое неудовольствие старшего родственника.
Тот считал, что истинный конфуцианец не должен проявлять
подобных эмоций.
– Си Ся[3] пало, при этом основная
заслуга в этом наших соплеменников, – продолжил молодой человек, –
Без киданьской латной конницы и наших инженеров, построивших
осадные машины, эти скотоложцы бились бы об местные твердыни
десятилетия. А тангутская кавалерия загнала бы степной сброд в
Гоби, заставив его там подохнуть. Я уж молчу про наших западных
братьев, которые принесли проклятому сластолюбцу победу над
сильнейшим противником. Так чего мы ждём?
