Пролог
Миронов Мишка постарел, и Ярик его не узнавал.
Сквозь пьяную пелену махал руками, ловил длинными сильными пальцами
тощее лицо бывшего одноклассника. И смеялся от радости, которая
наполнила его в этот момент.
Он действительно здесь, сейчас, с Михой! И он –
Ярик, а не Ярослав Васильевич.
— И было их три брата, — заплетающимся языком
говорил Мишка.
Миронов, в отличие от Ярослава, ещё не полностью
седой, но высох жёстко, лицо в морщинах. Подливал самогон в
гранёные стаканы из таинственной девятилитровой бутылки,
упакованной в бархатный мешок Деда Мороза, сверху укрытой шапочкой
с помпоном. Нельзя, в школе запрещено спиртное, а они уже так
налакались, что не за столом сидели, а за стойкой между кассой и
холодильником школьной столовой.
— Нельзя… нельзя с бутылкой в школу, — шептал Ярик,
нюхая шикарнейшие солёные огурцы, которые не пробовал, казалось,
целую вечность. А Мишка притащил ещё трёхлитровую банку на закуску,
и этот чудеснейший самогон, кристальный, как слёзы счастья Ярослава
Васильевича. Большой босс так скучал по малой родине в моменты
отчаяния и одиночества. А ещё в период жизни, когда родился внук, а
жены уже не было четыре года. Молодая любовница осточертела, и
месяцы воздержания привели к какой-то плаксивости и желанию
вернуться туда, откуда вышел Ярик из Ярика.
Ярославль, любимая школа. И на счастье нарвался на
Мишку Миронова. Стоп. Искал, чтобы нажраться, но это неважно. Миха
пригласил на вечер встречи выпускников.
Несмотря на серьёзное количество выпитого самогона,
у Ярослава Васильевича язык не заплетался. Если б он не сидел у
кассы школьной столовки, а стоял, то могло бы показаться, что
какая-то проверка приехала. И вот этот солидный седовласый мужчина,
с очень строгим ледяным взглядом голубых глаз, однозначно – либо
прокурор, либо чиновник из налоговой.
Ярик прятался с Михой от помятых, почти
пятидесятилетних старух, их одноклассниц. Вытянув ноги в дорогих
брендовых ботинках, обнимая здоровую бутыль, замотанную в
новогоднюю мишуру, банку огурцов, пьяного Миронова, закусил
корнишон набок, как сигарету, ещё умудрялся держать стакан и
чокаться.
— И было у вас три брата... — Мишка взял огурец и
задумчиво посмотрел вперёд, где темнел вход на кухню. Опять потерял
мысль. Ловил-ловил, получилось. — Старшего звали Гомер, и был он
страшным бандитозом. Среднего звали Фёдор Васильевич… Ик! Ещё в
школе звали Фёдор Васильевич, и был он врачом.
