Разумеется, вы знаете принцессу Илсу Манчелли. Я имею в виду, что вы не могли не видеть ее на кино- и телеэкране или на фотографиях в газетах: вот она прибывает в какой-нибудь аэропорт со своим последним мужем, вот отдыхает на их яхте, вот, увешанная драгоценностями, присутствует на премьере, гала-концерте – в общем, на любом светском мероприятии, где богатые и успешные обязаны появляться. Даже если вы, подобно мне, испытываете лишь усталое презрение к тому, что, кажется, называют наднациональной элитой, то, живя в современном мире, не могли не слышать об Илсе Манчелли. И не можете не знать хоть что-нибудь о ее прошлом. Короткая и не слишком успешная кинокарьера: даже ее красота, заставляющая сердце замирать, не сумела компенсировать скудость таланта. Последовательность браков: сначала замужество за режиссером, который снимал ее первый фильм и который ради нее разрушил свой брак, длившийся двадцать один год, потом – за техасским миллионером и наконец – за принцем.
Месяца два назад я увидел сентиментальную фотографию, на ней она была запечатлена с сыном двух дней от роду в римской частной лечебнице. Похоже, этому браку, освященному, как положено, богатством, титулом и материнством, предназначено стать ее последней авантюрой.
Мужа, предшествовавшего кинорежиссеру, заметьте, больше не упоминают. Вероятно, агент Илсы по связям со средствами массовой информации опасается, как бы факт насильственной смерти, тем более не раскрытой, не бросил тень на биографию Илсы и не запятнал лучезарный образ. Кровь и красота – на ранних стадиях ее карьеры никто не мог пройти мимо такой дешевой побочной сенсации. Теперь начальный период ее биографии, до замужества за кинорежиссером, видится весьма туманно, хотя подразумеваются скромное происхождение и трудовая юность, должным образом вознагражденная. Я – самая туманная часть этой туманности. Что бы вы ни знали или ни думали, будто знаете, об Илсе Манчелли, обо мне вы точно никогда не слышали. Механизм публичности предписывает мне быть безымянным, безликим, не упоминаемым, больше не существующим. Ирония заключается в том, что этот механизм прав: ни в каком значимом смысле я действительно не существую.
Я женился на ней, когда она была семнадцатилетней Элси Боуман. Я работал младшим библиотекарем в местном отделении библиотеки и был на пятнадцать лет старше ее – тридцатидвухлетний девственник, непризнанный ученый с тонкими чертами лица, начинающими редеть жидкими волосами, немного сутулый. Элси работала продавщицей в косметическом отделе магазина на Хай-стрит. Она и тогда была красива, но обладала тем нежным, неуверенным, безыскусным очарованием, которое отнюдь не предвещало ее сегодняшней лощеной зрелой красоты. Наша история вполне заурядна. Однажды вечером, когда я дежурил на выдаче, Элси пришла, чтобы вернуть книгу. Мы разговорились. Она попросила меня посоветовать, что ей взять для мамы. Я тянул время, разыскивая на полках подходящие любовные романы, попробовал заинтересовать ее своими любимыми книгами, расспросил о ней самой, о жизни и устремлениях. Элси оказалась единственной женщиной, с которой я смог говорить. Я был очарован ею и совершенно потерял голову.
