Быстро сказка сказывалась, да не скоро дело делается. – Это я
про признание меня официальным наследником князя Буревого, если
что. И вы ни за что не догадаетесь, в чем у нас случилась
загвоздка! А все мое прохождение университетского диагностического
артефакта перед первым курсом повлияло! Там же я воспользовался
добытым мне дедом прибамбасом, напрочь искажающим возможность
определения моего родства. А результаты этого исследования,
оказывается, не просто так, чисто для развлечения поступающих
школяров служат, а все скрупулезно собираются и отправляются в
имперский комитет по наследованию. Ага, а у меня там чистый ноль в
графе родства со всеми двенадцатью основополагающими родами империи
прописан, включая и род императорский, и род Буревых, и что-либо
поделать с этой бюрократией даже светлейшему князю оказалось очень
сложно. Тот древний, как дерьмо мамонта, артефакт же еще в
незапамятные времена был признан имперским эталоном, который
законодательно, как бык овцу, кроет исследования на всех прочих,
пусть даже намного более точных и совершенных артефактах.
В итоге так получилось, что все планы родителя по моему обучению
пришлось притормозить. Впрочем, не особо-то я и расстраивался по
поводу этой проволочки. У меня и без того вполне было, чем
заняться. И это я не о девочках, как кое-кто из вас подумал, а о
все той же учебе. Ага, тренировки с менталистом. Точнее с
менталисткой и очень даже симпатичной. Но симпатичность Татьяны
Николаевны отнюдь не мешала ей быть до отвращения въедливой и очень
вредной.
- Тяжело в учении, легко в лечении, - поучала она меня во время
учебных спаррингов, целью которых было внушить сопернику
какие-нибудь особо яркие эмоции, избежав подобного внушения в свой
адрес. Ага, бабуля после одной из таких тренировок в ужас пришла,
когда я, попросив ее предоставить мне банку горчицы, залез туда аж
столовой ложкой и с выражением удовольствия на лице отправил ее в
рот. Угу, это довольное выражение даже секунды две еще
продержалось, после того, как у меня припекать начало во всех
местах разом. А ведь эта ментальная диверсия, да еще с отложенным
действием, тоже была всего лишь демонстрацией возможности
менталистов по управлению чужими желаниями и эмоциями. Очень после
нее я проникся, начал с удвоенным пылом заниматься и защитой
сознания и такими вот незадекларированными для широкого круга
непосвященных способами повлиять на ближнего своего.
