Дѣло было постомъ, во вторникъ. Утро выдалось прекраснѣйшее. Mope спокойное, гладкое, точно зеркало, спало безъ малѣйшей ряби, a отблески солнца падали на неподвижную воду дрожащими зопотыми треугольниками. Лодки, тянувшія за собой сѣти мимо мыса св. Антонія, были чужды всякой тревоги; тишь на морѣ внушала довѣріе, и хозяева ихъ стремились поскорѣе наполнить свои корзины, чтобы вернуться въ Кабаньялъ[1], гдѣ рыбачьи жены нетерпѣливо ждали на взморьѣ. На базарѣ въ Валенсіи спросъ былъ великъ, и рыба, слава Богу, шла съ рукъ легко.
Въ полдень погода измѣнилась. Началъ дуть низовой вѣтеръ, очень опасный въ заливѣ; море покрылось легкой рябью; приближеніе бури всколебало гладкую воду, принявшую свинцовый оттѣнокъ; съ горизонта налетѣли тучи и закрыли солнце.
Подиялась тревога. Ураганъ предвѣщалъ бѣднякамъ, привыкшимъ къ бѣдамъ на морѣ, одну изъ тѣхъ бурь, которыя не обходятся безъ человѣческихъ жертвъ.
Женщины, подгоняемыя вѣтромъ, раздувавшимъ ихъ юбки, волновались и растерянно бѣгали по песку, сами не зная куда, причемъ испускали ужасные вопли, призывая всѣхъ святыхъ; тогда какъ мужчины, блѣдные, сосредоточенные, покусывая сигаретки и прячась за лодками, оставшимися на берегу, наблюдали темнѣвшій горизонтъ спокойными и проницательными взорами моряковъ, не спуская глазъ со входа въ гавань, съ выдававшагося впередъ Левантинскаго мола, гдѣ начинали биться о красныя скалы первыя высокія водны, разлетавшіяся кипучей пѣной.
Мысль обо всѣхъ этихъ отцахъ, которыхъ буря застигла за добываніемъ хлѣба для своихъ семействъ, кидала въ дрожь; и при каждомъ порывѣ бури, налетавшемъ на береговыхъ зрителей, послѣдніе думали о крѣпкихъ мачтахъ и о треугольныхъ парусахъ, можетъ быть, въ эту минуту уже превращенныхъ въ щепки и тряпки.
Черезъ нѣсколько часовъ послѣ полудня, на все болѣе темнѣвшемъ горизонтѣ показался рядъ парусовъ, исчезавшій и опять выплывавшій, словно подвижные клочья пѣны. Лодки приближались въ безпорядкѣ, какъ напуганное стадо, качаясь на свинцовыхъ волнахъ, убѣгая отъ неутомимаго и бѣшенаго урагана, который, каждый разъ, какъ настигалъ ихъ, будто радовался, отрывая то клокъ холста, то кусокъ мачты, то доску отъ руля и, наконецъ, приподнявъ цѣлую гору зеленоватой воды, обрушивалъ ее на измученную лодку.
Растрепанныя женщины, обезумѣвши отъ горя, охрипши отъ криковъ, возсылаемыхъ къ небу, бѣгали по Левантинскому молу, рискуя сдѣлаться жертвою волнъ, хлеставшихъ скалы; всѣ мокрыя отъ пѣны, брызгавшей на нихъ съ бурнаго моря, онѣ трепетно всматривались въ горизонтъ, какъ будто надѣясь, несмотря на разстояніе, увидѣть медленную и страшную агонію своихъ близкихъ.
