Я с трудом разлепил глаза и застонал. Голова раскалывалась, тошнило немилосердно.
– Воды, – просипел я, но звука не вышло.
– На, попей, милок.
Перед глазами возникла кружка с водой. Я припал к ней, даже не пытаясь рассмотреть, откуда этот дар небесный.
Стало чуть полегче.
Я попытался сжать руками голову, но пальцы ощутили какую-то ткань на голове. Я ощупал голову – похоже, перевязка.
– Что со мной? – я, честно сказать, струхнул.
– Осколком тебя ранило, милок, – ответила тьма напротив.
– Каким осколком?!
– Знамо, каким – бомбежка вчера была.
– Какая бомбежка?! – заорал я.
– Дак ведь война, милок, бомбят нас.
– Кто???
– Немцы, кто ж ещё.
Я застонал и закрыл глаза. Какие, едрена мать, немцы?! Какая война!
Я попытался вспомнить, что было вчера. Так, вчера мы с Коляном и Вовкой нажрались по поводу… А, в общем, повод не важен, нажирались мы регулярно.
Тогда где я сейчас? Так, пили у Вовки, значит, я у него и остался. Ну-ка, посмотрим, где я. Я открыл мутные с похмелья глаза и попытался осмотреться. Полумрак, ничего не видать толком. Но хата не Вовкина, эт точно. Его хату я знал как свои пять пальцев. И точно не моя. Неужто к Коляну поперлись? Да нет, вроде, непохоже. Я попытался привстать, чтобы осмотреться.
– Лежи, милок, тебе вставать нельзя, – тут же раздался голос.
Да что же это?! А, с облегчением сообразил я, это ж бабка! А раз бабка, то жены, других-то бабок у нас нет. А бабка жены живёт в какой-то глухомани. А жена, видать, озлела, что я снова напился и сослала меня к бабке. Ну, точно, все в цвет!
– Ты что ль баба…
Как ее бишь там? Забыл. Попробуем наудачу:
– … Маня?
– Нет, я Ангелина Харитоновна.
– Чего? – я так изумился, что аж приподнялся на кровати.
– Но ты, милок, зови меня баба Геля. Нам теперь с тобой долго время коротать.
Ну, точно, жена сослала!
Вот же черт! А у меня такие планы на выходные были.
Да и пошла она, буду я ее слушать! Сейчас встану, да и поеду.
Я кое-как поднялся с кровати и поковылял к дверному проему.
– Лежи, милок, не надо туда ходить. Не ровен час, опять бомбить начнут.
Бабка уже начала действовать мне на нервы.
– Так если бомбят, чего ж ты не бежишь в бомбоубежище? – со всей язвительностью спросил я.
– Старая я, милок, трудно мне ходить. Уж если судьба, помру тут.
