Утром, в семь часов, пижама улиткой сползла с кровати. В сопровождении домашних тапочек с пушистыми мордочками зайчиков она потащилась в ванную, откуда выплыла через пятнадцать минут с пятнами от зубной пасты на груди, похожими на присосавшихся пиявок. Под гипнотическое шлёпанье «зайчиков» пижама добралась до шкафа с одеждой, отворила дверцу и скрылась за ней. К половине восьмого, щёлкнув каблучками лакированных туфель, появилась униформа служащего конторы, о чём возвещал блестящий, как начищенный пятак, бэйджик, висевший на кармане пиджака. Всеми цветами радуги переливались на бэйджике цифры 0563614360*. Униформа была идеально сшита. Ни одной лишней детали – всё на своём месте. Синеватый цвет удачно подчеркивал строгость костюма. Белый воротничок накрахмаленной рубашки был затянут в петлю галстука. И ни одной торчащей ниточки, ни одного пятнышка.
Довольная собой, униформа встала перед зеркалом, дабы ещё раз убедиться в безупречности своего вида. Лица у неё не было, был только имидж. Вот на нём она и носила, никогда не снимая, очки для близорукости, хотя видела прекрасно. Но она об этом уже не помнила, потому что очки ей надели сразу же после рождении. Очки прописал имиджмейкер, без которого униформа и шагу не могла ступить, как и без указов, инструкций, статей. Тем более, она никогда не решалась с ним спорить. А имиджмейкер говорил, что без такой оптики нынче не прожить, что близорукость всегда была и будет в моде.
Убедившись, что всё в порядке, униформа посмотрела на часы, стрелки которых указывали на то, что пора завтракать. Она отправилась на кухню. Погремела там чашками и ложками. Затем снова вернулась к зеркалу. Ещё раз осмотрела себя. Потом, прихватив ключи от машины, вышла на улицу, где её ждал автомобиль. Он скоро доставил униформу в контору.
Согласно инструкции 612 48186, в восемь часов брюки погрузились в мягкое кресло, белые манжеты коснулись клавиатуры, в линзах очков отразился свет монитора. Послышалось ритмичное постукивание клавиш. Сначала одинокое, оно вскоре слилось со стуком десятка, сотен других клавиатур, напоминающим шум камнепада в горах. Шелест бумаги, скрежет и стук принтеров и факсов, пиликанье сотовых телефонов – всё это создавало невероятный хаос звуков, в котором не было места для чего-то живого.
