Жарким июльским полднем, у забора, в тени от тополя, сидела на
скамеечке старуха и обмахивалась подолом.
- Чё старая, могилу свою проветриваешь? - Лёвкин, щурясь на
солнце, и щерясь полубеззубым ртом, смотрел на старуху.
Власьевна, окинув взглядом усохшую фигурку Митрича, усмехнулась
- В моей могиле ещё можно покопаться, а твой то
покойничек уже не встанет.
- Ась? – прикинулся глуховатым Лёвкин и пошёл, бормоча под нос -
Сука, проблядь старая.
Митрич возвращался с рыбалки на пруду деревенском.
У соседей хлопнула калитка.
- Здрассьте, баб Люб.
Соседка Люська, молодая, в самом соку бабёнка с сумкой в руке,
скорым шагом прошла мимо Власьевны.
- Люська! — окликнула старуха — Ты за хлебом?
- Да, баб Люб. Занять?
- Займи, я щас подойду.
Власьевна, опираясь на забор, встала и пошла в дом за
сумкой.
Хлеб ещё не привезли.
Поздоровавшись с мужиками, курившими на улице, баба Люба зашла в
магазин. У окна, сбившись в кружок, бабы перебирали последние
сплетни.
- Здорово бабоньки - подошла к ним баба Люба.
Бабоньки, кто ответив, кто кивнув, внимали Райке.
Райка, загоревшая как головёшка, тоже кивнув, закончила - А она
впилась ему в ухо, и откусила!
- Прям совсем?
- Да нее, кусочек отцапала. Ходит теперь замотанный - и пояснила
Власьевне, только что подошедшей - Тайка, сменщица моя, вчера опять
со своим подралась.
С улицы бибикнула хлебовозка.
Мужики потянулись в магазин, и народ распределился по очереди к
прилавку.
Вечером баба Люба задумала тесто на пирожки, и просеяв муку,
сунулась в холодильник за яйцами.
- Баа — покачала она головой — а яйца то кончились.
Сняла передник, и обувшись в калоши, пошла к Люське.
Во дворе подкатился, вихляя задом и приседая, лохматый
комок.
- Ну чё ты, Бурашка? Где твои хозява? — ласково спросила
она.
Пёсик подпрыгнул и лизнул руку. Отдёрнув её, старуха отмахнулась
- Отстань, Буран. Фу. Спать, что ли, так рано улеглись молодые -
бормотала она, заглядывая в окна.
Обойдя веранду, осмотрела двор. Дверь в летнюю кухню была
приоткрыта, но свет не горел. Заглянула в стайку. Сонно копошились
на нашесте куры, томно и шумно вздыхала корова, жуя жвачку,
повизгивали поросята, не поделив место в углу. Соседей не было.
Увидев, пробивающийся из оконца баньки свет сообразила, что Люська
с Жоркой в бане.
Постояв в раздумье, хотела уже идти, но вместо того, чтобы пойти
к калитке, вдруг подошла к окну баньки и... заглянула … Люська,
наклонившись, опиралась руками о полок, опустив на него голову, а
сзади, сжимая бёдра жены и закатив глаза, возёкался Жорка … Старуха
отшатнулась с захолонувшим сердцем и тут же, снова прилипла к
оконцу. Ритмично колыхались груди и елозила по полку Люськина
голова. Жорка, хватая воздух ртом, судорожно дергался, вжимаясь
животом в Люськину жопу … У Власьевны заломило своды, и от низа
живота, удушливой волной, плеснулась к груди похоть. Люська подняла
голову, и встретившись взглядом со старухой, с усмешкой сказала
что-то. Жорка, содрогаясь в конвульсиях и не останавливаясь,
ответил - Ааа, пусть смотрит, свою ебу, не чужую — и
осклабился.
