Сложно вспомнить теперь, с какой такой оказией угораздило меня появиться в деканате института, в котором я имел счастье числиться студентом. В плане старательности по части учебы я едва ли мог выступить иконой стиля и иногда даже испытывал некую робость среди мотивированного потока воюющих за знания однопартейцев. Избирательная память утратила многие детали того дня. Впрочем, вполне возможно, что кто-то из однокурсников, объединенных в группе социальной сети, приглашал меня персонально расписаться в каких-нибудь учебных планах. Возможно, это была староста Юлия, которая с самого начала учебы отнеслась к своей общественной нагрузке самым ответственным образом и постоянно бросала нам в мессенджерах ссылки на всевозможные акции по депиляции и объявления о скидках на ногтевой сервис. Впрочем, не суть.
На бегу разглядывая погибающую традесканцию, у которой в бедном горшочном грунте могло быть только засохшее или сгнившее состояния, я резво поднялся на шестой этаж и пробрался между строительным мусором к двери нужного кабинета. Биографии моей к тому моменту еще не хватало для приятельской беседы с секретаршей, и я вынужден был разминать кисти рук в уголке просторного кабинета, ожидая, когда полномочная дама закончит научную полемику по телефону. Здесь, в углу, на еще советской плоскости непритязательной парты, хранившей несколько одноразовых тарелок с остатками чьего-то дня рождения, стояло прислоненное к стене овальное зеркало. По привычке занимая себя от скуки, я пододвинул стекло и заглянул с изнанки, где обнаружил вполне бодрую петельку, на которой данный аксессуар вполне мог висеть на гвозде. Однако, в силу кризисных явлений в системе высшего образования, зеркало было просто поставлено на стол и угрожало рано или поздно спланировать на паркет, когда очередной профессор или студент додумаются водрузить рядом какой-нибудь конспект.
– Да, полгода повесить некому, – громко изрекла секретарша, поймавшая меня на любознательности.
Я потупил взор, как всегда это делаю, когда совершенно нечего добавить и через несколько минут, расписавшись в учебных планах, уже был совершенно свободен.
Надо ли рассказывать, что на следующее утро, миновав несчастную традесканцию на лестнице, я снова стоял у дверей деканата с небольшим перфоратором и саморезами в пакете.
