…Я еще никогда не видела покойника, пьющего чай.
Он сидел в моей кухне, да, в моей кухне, в моем доме, который я покинула каких-нибудь пять часов назад, с комфортом расположившись в простенке между вечно урчащим холодильником и хромоногим столом, прислонившись к стене и положив ногу на ногу.
Одна его рука покоилась на столешнице рядом с еще горячей чашкой чая, вторая лежала на колене, и между пальцами мирно дымилась толстенная сигара. Коротко стриженным затылком этот человек упирался в стену, а безжизненный, отстраненный взгляд серых глаз был уставлен прямо на меня.
Я закричала.
Здесь надо заметить, что, имея немало недостатков – например полное отсутствие романтизма в характере, критический склад ума и нелюбовь к новым знакомствам, – я тем не менее обладаю крепкими нервами. И кому-то нужно было очень постараться, чтобы заставить меня вот так грохнуться на пол прямо посреди кухни, неловко подогнув колени, и заорать благим матом, вцепившись в волосы и глядя вытаращенными, вот именно – вытаращенными, глазами на человека, который еще вчера подшучивал надо мной, уговаривая бежать с ним в Латинскую Америку!
А сейчас он сидел на моей кухне и был мертвее мертвого, хотя рядом с ним и стояла чашка с чаем и вазочка с засахаренными конфетами-подушечками, которые я любила с детства и которые моя бабушка смешно называла «Дунькина радость»…
Он был мертв – одутловатое лицо с вывалившимся языком и сине-багровые пятна на шее не оставляли никакого сомнения в этом, – но сидел за моим столом в кухне в расслабленной позе званого гостя, попивающего чай с конфетами «Дунькина радость», и никто, ни один человек в мире не мог объяснить мне, как он сюда попал!
Мертвец был безукоризненно, даже щегольски одет – этот прекрасный кремовый костюм, такой же жилет, желтый шелковый галстук и светлые туфли были на нем вчера. Я еще тогда заметила, что он выглядит как жених, и подумала, что вовсе необязательно так хорошо одеваться, отправляясь на встречу с двумя немолодыми женщинами, которые всего-навсего мечтают выйти замуж на четвертом десятке лет.
Но сейчас, да, сейчас он был мертв, и его парадное одеяние казалось какой-то чудовищной насмешкой надо всем – и надо мной тоже.
* * *
Когда первый шок прошел, я на ватных ногах вышла в прихожую и далее из квартиры. Я шла, хватаясь руками за стены, не останавливаясь и не оглядываясь.