Чудовы луга

   В рассветное небо поднимался столб дыма. 

   Поначалу бледный,  тоненький, он на глазах раздался вширь, налился чернотой, и верховой  ветер размазал его по розовым облакам. Горел дом тетки Кани, вдовы  Зерба-бортника, аккурат посреди деревенской улочки в десяток дворов.  Хорошо горел, споро, сразу со всех четырех сторон. В запертом сарае  заржали, заволновались кони, учуявшие пожар.

   В ивняке и черемухе на краю трясин заливался соловей. До  полуденной жары было еще далеко, по болотам полз туман, дневные птицы  только-только пробовали голос.

   Толпа деревенских, в сером и буром тряпье, тащили к лесу  человека в кольчуге. Тащили на веревке, осыпая бранью, подталкивая  вилами и кольями, выдернутыми из плетня. Человек - мужчина уже в  возрасте, но по-волчьи жилистый и ладно скроенный - едва перебирал  ногами, сгибаясь от рывков. Его шатало, черные с проседью волосы  облепили синюшное лицо, в бороде блестела слизь. Подол суконной котты,  по-найльски надетой под кольчугу, измаран в земле. Пустые ножны хлопали  по бедру.

   Обнаженный меч нес в опущенной руке молодой парень, чертя концом кривулины по траве.

   - Пошевеливайся, твое лордское отродье!

   Удар колом меж лопаток вышиб дух, бросил на колени. Человек  заперхал, захрипел под веревкой, перехлестнувшей горло, рванул связанные  руки. Плюнул себе на грудь зеленой желчью.

   - С-скоты. Мои люди... доберутся до вас.

   - Оглянись, Дарге Дорхан, - к нему подошла тетка Каня -  высокая тощая баба, босая, простоволосая. Неподпоясанная домотканая  роба, наброшенная поверх рубахи, заляпана смолой, руки пусты. - Людишки  твои погорели в хате, как лисы в норе. Глаз не продрав. Тебе я поменьше  марева плеснула.

   - В-ведьма... Так и знал... что ты ведьма... старая корова. Потравила нас.

   - Это марево, чудье молочко. Зяблик вон ножа дедова не пожалел, в Чарусь к чуди ходил, лишь бы на тебя управу добыть.

   Парень с мечом осклабился:

   - Я б в пекло полез, если б черти помогли. За мою-то Ришу...

   - Мой сын вас в болото скинет, - Дарге Дорхан кое-как  поднялся, тяжело дыша. - Чуди скормит. А тебе, Канела, в срамное место  щелока насыплет и по полю погонит, с собаками. Жаль, я сам этого не  сделал.

   Женщина засмеялась.

   - Ты сынка-то своего о прошлую зиму собственноручно прибил, Дарге! А то не помнишь?