Детектив как детектив. Только инквизиторский.
Надо вам сказать, что многие детали в работе средневековых следователей будут легко узнаваемыми: те же нескончаемые бумаги, аресты, обыски, опросы свидетелей
Вот только повод для выездного инквизиторского суда… Вот только злодейство, с которым столкнулись…
В ночь на тридцать первый день стены красного дома с жестяными химерами – их грозными, заледеневшими пастями обращались к земле водосточные желоба, – огласил хриплый мужской вопль:
– Mea culpa! Mea culpa!
Надо вам сказать, что дом этот был отдан под нужды инквизиционного трибунала.
– Mea culpa! – «Моя вина!» – доносилось с его двора, и крики несчастного переходили в сдавленные рыдания.
Братья-доминиканцы переглянулись:
– А давайте, не пустим его, – предложил брат Лотарь.
В своей прежней, домонашеской жизни он служил герцогским шутом.
– Околеет бедолага, – вздохнул брат Бернар и бережно уложил с ножа на ломоть хлеба колёсико кровяной колбасы.
В хлебе блестели запечённые в тесте орехи, чернел изюм. В медном блюде, полном бликов от светильников, сочились жиром толстенные карпы.
– Замёрзнет – прикопаем с утречка, – пошутил брат Лотарь, отпивая глоточек сливовой настойки.
– И я вернусь из этой волчьей дыры в Страсбург! – подхватил брат Фома, – Мне на днях только-только отписали оттуда, что старик наш почти размяк уже на цепи. Да на хлебе и на воде, да в кандалах, да в камере без окон. Скоро будет готов указать на своих собратьев. Хочу помочь его признаниям сам.
– Это сапожник твой? – спросил у брата Фомы брат Лотарь, – Он ещё настоятеля собора вороным конём и молоденькой кухаркой попрекал?
– Вроде, не он.
– Да нет, он! Тот, который потом пьяным кликушествовал на ярмарке, – брат Лотарь забарабанил пальцами по столу, – Орал там, как недорезанный, что Святые Дары, принятые из таких нечестивых рук, как у нашего настоятеля, в гадов и в жаб превратятся.
– Нет, кликушествовал Жиль Башмак трезвым, – отвечал брат Фома, – пьяниц среди вальденсов не бывает. И кликушествовал он не на ярмарке, а когда мы его арестовывать пришли. Он наутро прочитал в протоколе, как себя вёл – у вальденсов все башмачники грамотные – устыдился, чего нам наговорил – раскаялся.
– Mea culpa! Mea culpa! – неслось со двора.
– Хвала вразумляющим! – кротко улыбнулся брат Лотарь.
