– Что интересного?
– Все как обычно.
– Что, во всем секторе?
– У меня небольшой участок ответственности. А вот у тебя, похоже, что-то интересненькое имеется. Не правда ли?
– Мой сектор такой же, как и твой, кругом одно и то же.
– Ты слишком увлечен ими и если ты решил это обсудить с кем то, значит, тому должна быть очень серьезная причина.
– Жаль. Впрочем, это хорошо, что мы не в состоянии скрывать друг отдруга истинное положение вещей.
– Я заинтригован.
– Скоро все изменится.
– Конечное изменится, только вот скоро ли?
– В этот раз факторов сдерживания я не обнаружил.
– Это еще ничего не значит, мы это оба знаем. Однако у тебя еще что-то есть?
– Практически во всех секторах наши Наблюдатели отмечают всплеск активности Инакомыслящих.
– Подобное уже бывало и не раз.
– Ни в этот раз.
– Ты рискуешь.
– Я устал от них.
– Ты не можешь устать. Говори все на чистоту, раз уж сам начал этот разговор. В любом случае ты знаешь правила, и я не сделаю исключений даже для тебя. Почему я?
– Все начнется в твоем секторе.
– События принимали оборот и похуже.
– Но максимум в трех – четырех секторах. Сейчас это больше половины всех секторов и «Предание сдерживания» практически утратило силу.
– Это не наше дело.
– Я устал.
– Как ты можешь так говорить? Ты же был создателем Зоны.
– Они изменили Зону.
– Нас это не касается. Мы всего лишь Наблюдатели.
– Я думал, что Поле и Зона их изменят.
– Если бы это было возможно, то это не было бы инициативой Инакомыслящих. Ты не должен их недооценивать.
– Да нет, я не их недооценил, я переоценил проект с Наблюдаемыми. Они получили доступ к Знаниям, которые мы разместили в Поле по первоначальной договоренности с Инакомыслящими еще до запуска проекта с Наблюдаемыми. Я вынужден признать, что Инакомыслящих уже ничто не способно изменить, по крайней мере, я в этом бессилен.
– Ты для них сделал больше, чем кто-либо из нас. Я понимаю твою боль. Мы все ждали, когда же ты это осознаешь, но теперь, когда это случилось, мне действительно очень жаль. Твоя восторженная вера в удачную трансформацию Инакомыслящих была столь велика, что она ставила под сомнение нашу уверенность в обратном. Теперь же все стало как то слишком печально.
