Девка
была дивно хороша собой. Статная, ладная, златовласая, что пшеница в лучах
восходящего солнца. По той пшенице она и шла, временами кланяясь борозде да
собирая что-то в корзину, висящую на локте.
Княжич
придержал коня – полюбоваться. Девка, видно, поднялась давненько, и ей, в
отличие от Власа, никто к пробуждению трапезы не готовил. Сама мозолила
тронутые загаром руки, сама в поле трудилась, сама и по хозяйству… Влас таких
обыкновенно не привечал. К чему? Труженицы рано старели, привычно горбились, и
кожа их покрывалась грязными пятнами рыжины, что меч ржавчиной, коли его долго
не пускать в дело. Эта же иная. Когда нагибалась, спину держала ровно, а не
дугой, кожу словно целовало какое-то другое солнце, ласковое да доброе, а не
то, каковое припекает на самой окраине Срединных земель к середине лета. А
когда нырнула в золотые волны двузерянки, будто нарочно выставив напоказ
округлые бёдра, обтянутые понёвой, Влас и вовсе распустил ворот рубахи. Зной
покамест не опустился на поля, а жарко вдруг стало…
Седовласый
дядька поравнялся с княжичем, кивнул на девку.
-
Подозвать?
Влас
махнул смоляной головой, поглазел ещё малость и, наконец, звонко свистнул в два
пальца.
Девка
так и подскочила, выронив корзину, а весёлые парни, до того затаившие дыхание
подобно господину, залились смехом. Только отдышавшись она сощурилась против
солнца и признала молодца.
-
Здрав будь, княжич, - сказала она, поскупившись на поклон.
Влас
повернулся в седле и упёр руку в бедро.
-
И ты здравствуй, красавица.
Однако
ж дальше разговор вести девица не спешила. Дождалась, пока хохот утихнет,
обвела малую дружину хмурым взглядом да пошла подымать корзину. Влас всё больше
привык к девам улыбчивым, смешливым.
Такие сами норовили подойти к нему ближе, ненароком коснуться запястья, а то и
шепнуть на ухо ласковое слово. Шутка ли? Мало того, что княжич, так ещё и хорош
собой.
Эта
же улыбкой никого не одарила. Да и умела ли?
Первым
неладное заподозрил дядька. Кому, как ни ему?
-
Будет, княже. Нас дома ждут.
Но
Влас, как водится, только отмахнулся от старика.
-
Подождут. Эй, славница! Что невесела?
-
Некогда веселиться, - был ответ. – Работать надобно.
-
А ты передохни, присядь, - Влас хлопнул себя по бедру, дескать, прямо сюда и
садись. – А мои молодцы за тебя потрудятся.
