Как-то вечером, проверяя почтовый ящик, я неожиданно обнаружил
письмо. Принял его за очередную рекламу и хотел уже выкинуть, но
вовремя заметил, что адресантом значился Виктор Бурин, мой дядюшка.
Бывший в стародавние времена знаменитым писателем, но стремительно
растерявший популярность и превратившийся в отшельника с глубоким
творческим кризисом.
Ещё когда его книги расходились как горячие пирожки, дядя
прикупил особняк близ озера Кошта. Уютное местечко вдалеке от
больших городов, где природа и неспешная сельская жизнь могли
отвлечь от переживаний за будущее страны. Осев там, дядя Витя
распрощался с остальным миром и лишь с близкими поддерживал
переписку по почте.
Я долго разглядывал конверт, не решаясь его вскрыть, пока не
сунул в карман, отложив дело на потом. Думалось, внутри непременно
лежит что-то такое, что наложит на меня лишние обязательства. Да и
сама идея отправить письмо казалась вычурной и давно устаревшей.
Впрочем, дядя и жил прошлым, изо всех сил не желая принимать
современность.
Я поднялся к себе в маленькую однушку с видом на коричневый
высотный дом. Скинул верхнюю одежду и, не включая свет, устроился
на кухне с чашкой растворимого кофе. В тусклых отсветах фонарей, с
трудом добиравшихся до моего четвёртого этажа, я мог расслабиться и
пустить мысли на волю.
Ещё один день прошёл. Однообразный, до краёв наполненный рутиной
и серый настолько, что тяжёлые свинцовые тучи октябрьского неба
могли показаться пёстрым ковром турецкого султана. Могли… но не
казались. То и дело разрождаясь моросью, они навевали лишь тоску и
уверяли, что завтра всё повторится вновь.
Осенняя хандра была моей старой спутницей. Каждый год она
набрасывалась на меня, загоняла в плен антидепрессантов и долгих
тоскливых вечеров. Сколько я ни ходил к психологам, так и не
получил ответ, откуда она берётся. Вроде и работа неплохая, и
машину недавно купил, и девушка есть, которая не скандалит по
пустякам, а всё равно что-то не так. Тоска в груди будила
настойчивое ощущение, будто что-то в моей жизни неправильно. Но что
именно? Ответ вечно маячил на границе понимания, но так и оставался
неуловимым.
Скоротечные сумерки быстро сменились тёмно-жёлтой столичной
ночью. Взамен шелеста автомобилей на улице пробуждались голоса
телеэфиров за стенами. Моё уединение нарушилось, поток пустых
размышлений прервался. Я вспомнил про конверт, который ждал своей
минуты в кармане куртки и вновь задумался, стоит ли его вообще
открывать? Не проще ли сделать вид, будто никакого письма в помине
не было?
