Олечка Смурина взошла на борт дредноута «Кыштым» двадцатого августа.
Шел дождь, гавань Катинграда была серой и мокрой. Город, лежащий у берега и раскинувший длинные щупальца кварталов на запад, в чрево суши, терялся у горизонта, где нельзя было различить, где небо, а где земля. Шпиль здания адмиралтейства исчезал в вышине, и, казалось, что кто-то его сломал.
Зябко. На воду смотреть холодно. Ледяным бульоном из жидкого свинца она маслянисто плещется у борта корабля. Олечка, стараясь не особенно сосредотачиваться на деталях окружающего мира, шла по трапу; считала шаги и насчитала сорок семь. Громада дредноута выросла перед ней, ощетинившись тяжелыми орудиями, и вежливо пригласила ступить на борт. Корабль жил своей жизнью. Стоя на просмолённых досках, можно было ощутить гул, исходящий снизу. Там, под таинственными слоями перекрытий, за лабиринтами переборок, работали громадные механизмы. Разогревались топки, кочегары заступали на вахту, офицеры с кокардами на фуражках отдавали приказы.
Пряча лицо в шарф, девочка растерянно посмотрела по сторонам. Матрос, приставленный к ней отцом, на миг исчез из поля зрения. Олечка подумала, что он её бросил, но в тот же миг урс, получеловек-полумедведь, с широкой мордой, покрытой шерстью, показал ей свою улыбку.
– Барышня», – сказала он, любя это слово. Повторил его по пути к причалу, наверное, раз тридцать. «Барышня» то, «барышня» сё. Олечка не возражала, хотя ей было противно, и пахло от урса плохо: мускусом, мокрой шерстью и табаком. Все матросы так пахли, и Олечка боялась их, даже если они были просто людьми, но не могла признаться отцу.
Семен Федорович Смурин был уверен, что путешествие излечит её от хандры; кто знает, впрочем, не доктор ли надоумил его. «Нет ничего лучше холодного солёного ветра Сибирского моря», – сказал он Олечке, поцеловав в щеку. На самом деле, просто прижался прокуренными усами, уколол. Было неприятно, но Олечка была воспитанной, спасибо почившей матушке, и ничего не сказала. Она улыбнулась и заверила, что с большой радостью побудет вместе с ним на корабле. Корабле! Да не просто каком-то там суденышке, ведь «Кыштым» – настоящий дредноут, ни разу не терпевший поражения в битвах с морскими чудовищами. Самый большой из когда-либо созданных, он бороздил бурные воды Сибирского моря вот уже двадцать лет, и все сопровождаемые им конвои всегда доходили до места назначения. Остров Чукотка, Аляскинский архипелаг, Сахалин – всюду добирался «Кыштым». Никакой кракен, никакой морской змей не были ему преградой.
