Пустой стул
Сев на стул ухода Ван Гога
В хаосе прекрасном мастерской,
Возвращаюсь я к вопросам Бога.
Возвращаюсь я к себе самой.
Сев на стул потери Ван Гога,
Думаю об уходящих близких лицах:
У ушедших душ одна дорога –
Оставлять посланья
На летящих птицах.
Не всегда понятных и красивых,
Не всегда ночами мирно спящих,
Не всегда влюбленных и любимых,
Но сквозь время очень настоящих
Нас не раз покинет близкий взгляд,
Заставляя гаснуть, спотыкаться,
Падать и брести впотьмах назад.
Их искать. Их лица. Вновь теряться.
Прав Гиппократ сквозь толщу лет
Ввека его девиз непобедим:
«Сгорая сам, свети другим.»
И я пойду сквозь тьму на этот свет.
***
Прощайте, Артур.
Мой стих довольно драматичен,
Излишний слышен в нем надрыв,
Порою несколько критичен,
Тому причина – наш разрыв.
В плену событий тонкой паутины,
Попутно прячась от судьбы теней,
С тобой спасалась от мирской рутины,
Купаясь в неге наших лучших дней.
Так я смогла забыть о жутком страхе,
Что душу мамы забирает мгла,
И голова лежит на смертной плахе.
Не навсегда, на время. Но смогла.
Но все же много струн оборвалось,
И как бы виртуозно ни играл,
Звучать, как хочешь, мне не удалось.
И скрипки это ты не удержал.
Ты говорил, что мне неинтересен,
И в этом, разумеется, не прав.
Других людей мне вкус постыл и пресен,
Не то, что твой разгоряченный нрав.
Его пила и им же отравлялась,
За ним бежала и томилась им,
Его любила и его пугалась
И не хотела заменять другим.
Ты рисовал искусными кистями,
А я пыталась словом рисовать.
Ты шел за хулиганскими мечтами-
И тут ловчилась я не отставать.
Но полно нам минорных нот
В мелодии стиха забвенной!
Достану из пчелиных сот
Мед музыки проникновенной:
Пылай же ярче всех других,
Подставив ураганам грудь,
И в битве споров непростых
Найдешь однажды правды суть.
И воплоти на всех картинах
Все то, что зиждешь на душе,
И протори во всех долинах
Свободный путь от злых клише.
Нарви как ржи рукою голой
Историй вечных и прекрасных
И порази искрою новой
В глазах навечно к жизни страстных.
Конец ознакомительного фрагмента.
