Москва, полицейская управа Российской Империи, кабинет
начальника управы
Роберт Шуйский, он же герцог Шуйский, он же глава полицейской
управы Российской Империи, молча сидел за своим широким чёрным
матовым столом и пристально смотрел на своего сына, сидящего в
кресле напротив. Маркиз же, Гавриил Шуйский, несмотря на свой
вспыльчивый характер и непокорный норов, не смел открыть рта. Сын
боялся потревожить мысли отца, боялся, что если скажет хоть слово,
ему несдобровать. Он и без того понимал, как сильно он подставился
и подставил свой род, но в нём тлела детская надежда, что отец не
будет сильно ругаться. Зря он надеялся.
- Не был бы ты моим единственным сыном, ты был уже мёртв. Ты это
понимаешь?- наконец заговорил герцог, буквально прожигая в Гаврииле
дыру своим взглядом.
- Да, отец,- ответил молодой мужчина, качнув при этом головой,
словно пустоголовый болванчик.
- Я вверил тебе, личный отряд гвардии, чтобы ты, как и пристало
моему наследнику, учился ими управлять,- всё тем же тихим и
обманчиво спокойным голосом продолжил герцог.- В каждого из этих
гвардейцев, я вложил солидную сумму денег. Они все поголовно в
перспективе могли стать Альбедо, а трое из них уже были Альбедо. Ты
это понимаешь?
- Да, отец,- вновь качнул головой сын, буквально
загипнотизированный взглядом отца.
- Не могу понять, где я ошибся? Либо слишком рано тебе
доверился, либо наоборот, слишком поздно,- процедил герцог.- Ты как
был пустоголовым идиотом, так им и остался. Если бы не твоя мать, я
бы утопил тебя в озере ещё в семилетнем возрасте, когда ты впервые
достал свой стручок и насильно присунул его дочери одной из
служанок. Вот сижу и думаю, может стоило это сделать? Три жены и
десяток фавориток не могли от меня понести, а твоя мать понесла.
Один раз, когда я напился вусмерть. Что думаешь? Изменила мне твоя
мамашка? Стоило мне тебя утопить?
- Не могу знать,- ответил Гавриил, постерёгшись сейчас называть
герцога отцом.
- Ты не можешь знать,- усмехнулся глава управы той самой
улыбкой, которой страшились десятки, если не сотни
высокопоставленных чиновников и аристократов.
Если до сего момента, Гавриил ещё рассчитывал на милость отца,
то сейчас уже нет. Он знал его очень хорошо, слишком хорошо, чтобы
надеяться на чудо. Маркиз знал о своём родителе всё. Голос герцога,
его тон которым он говорит и что этот тон сулит собеседнику, знал
каждое характерное движение его глаз и выражение лица. Он всё это
знал, потому как ему не раз уже приходилось вот так сидеть перед
ним. И сейчас, сейчас тон отца, его глаза и выражение лица
незначительно изменились. В худшую сторону. Черты лица заострились,
глаза, словно две иголки, стали прошивать Гавриила насквозь, а его
тон, он понизился, как когда герцог пребывает в самом плохом
расположении духа.
