Часть 1. Тара и Груз
Он любил смотреть в это вечное синее небо. Такое ясное,
прозрачно-чистое и зовущее. Высота всегда манила к себе. Жаль
только, что отрываться от земли удавалось лишь во снах. Сколько
себя помнил, они приходили к нему. Яркие, невероятно реальные и ни
на что не похожие. Поражая своей непонятностью и очевидной
нездешностью, несходимостью с тем, что он видел и знал. Обрываясь
всегда на самом интересном месте, они не забывались и не
растворялись предрассветным туманом, накрепко оседая в памяти и
заставляя стремиться к запредельному.
В этот раз из сна его выбросило разом. Спал, никого не трогал.
Бац. И не то, что просто глаза открыл, а буквально вылетел из
кровати, оказавшись разом у распахнутого окна-бойницы, зачем-то
принявшись старательно растирать лицо ладонями, глядя сквозь
растопыренные пальцы на бесконечную синеву над собой. В голове
который раз крутилась одна и та же мысль: «Или у меня запредельно
яркое воображение, или это неспроста… Привидится же такое… До чего
душу разбередило. Эх, мне бы в небо…».
За год, что прошел после страшной эпидемии, унесшей так много
жизней, и особенно за последние месяцы, перед самым его
восемнадцатилетием, сновидения стали приходить чаще: сначала раз в
неделю, потом через день, а потом стоило закрыть глаза, и он снова
оказывался в этом новом прекрасном мире. К тому же теперь
переживались они полнее, ярче, в подробностях, совсем как наяву.
Очень явственно и жизненно. Постепенно Март к ним так привык, что
стал путаться: кто он, где и когда.
Временами становилось страшновато, казалось, что сходит с ума. И
тогда хотелось забыть о наваждении раз и навсегда. Но если в жизни
– одна проклятая жара и беспросветная скука, поневоле взвоешь.
Бывало, так прижимало, что ходил весь день, маялся, находя утешение
лишь в упорных занятиях с оружием. Так час за часом проходило время
и, позабыв о своих опасениях, он снова с нетерпением ждал ночи,
этих снов-видений.
Там он летал, управляя боевой винтокрылой машиной, чувствуя
могучую силу ее моторов, – взмывал в небесные выси, вел охоту, бил,
сжигал, уничтожал. Там дышалось полной грудью. И в такие моменты
понимал, что все бы отдал, только бы пережить такое наяву.
Раньше он даже пытался изображать увиденное во снах на бумаге.
Обычным черным карандашом. Так, неумело, но хотя бы. Самый удачный,
на его взгляд, рисунок, сделанный несколько лет назад, висел теперь
над столом. На нем – вид из кабины: рукоять управления, рычаг
общего шага, экраны, приборная панель, боковые блистеры. Земля
далеко внизу, мелкое все, словно игрушечное. Реки, дороги, домики,
а дальше – вражеские позиции, к которым уходят из-под крыла, дымя
соплами, ракеты.
