Баба Маня, женщина восьмидесяти пяти лет с морщинистым оплывшим от старости лицом, обрамлённым седыми волосами, виднеющимися из-под белого платка с цветами, сидела, оперевшись локтями на обеденный стол, застеленный клеёнкой с синими и жёлтыми цветами, и смотрела в окно. Она всматривалась в даль, за поле, туда, где в километре от её дома на остановку должен был с минуты на минуту подойти автобус, на котором из города обещался приехать её сын Митька. На столе стояла тарелка с горячими толстыми оладьями и миска с толчёной свежей клубникой – любимое лакомство сына ещё с детства.
«А на обед котлеты пожарю. Или мясо потушу с картошкой. Спрошу у него, что лучше. Скажу: «На обед что готовить?», а он ответит: «Что хочешь». Тогда скажу: котлеты пожарить или мясо потушить?» Наверное, мясо захочет. Или котлеты», – думала она, пока пыталась разглядеть чёрные точки, появившиеся на дороге в конце поля.
Дом бабы Мани стоял практически на краю небольшой деревушки, вытянувшейся вдоль узенькой неглубокой речки Колушки. За полосой домов, стоящих на берегу, начиналось поле, которое в этом году было засеяно овсом. Зелёный бархат молодой травы по диагонали пересекала тёмно-корчневая полоса дороги, ведущей к асфальтированной трассе.
Закрыв один глаз, который практически не видел, чтобы лучше было видно тем, на котором недавно сделали операцию и который теперь видел лучше, чем тридцать лет назад, баба Маня всматривалась в поле, туда, где точки, увеличившись в размерах, превратились уже в три фигуры. Два человека шли впереди вместе, это точно не мог быть Митька, а третий шёл шагах в тридцати позади пары. Походку сына, чуть подпрыгивающую, с широким шагом, мать узнала бы из миллиона других. Но мужчина, идущий от остановки, шёл медленно, осторожно ставя ноги. «Не он», – мелькнуло в голове старушки.
Пара, идущая впереди, свернула с поля к дому ещё в середине деревни, а мужчина, шедший сзади, подошёл практически к дому бабы Мани и свернул на свой огород, к дому. Баба Маня видела, что это был сосед, Витька Карасёв. Видела она и то, что по полю больше никто не шёл, а, значит, Митька не приехал. Следующий автобус должен был прийти через два часа. Баба Маня, оперевшись о стол руками, подняла своё тяжёлое тело со стула, и, переждав привычное уже потемнение в глазах от смены позы, накрыла полотенцем оладьи, привычным движением поправила платок и медленно двинулась в комнату.
